Кася молча помогла мне собрать для заклинания несколько горстей сосновых иголок. Сокол уже сплел собственный весьма запутанный щит вокруг принца, который был похож на кирпичную стену, и когда он вложил последний кирпичик в кладку, заканчивающуюся над головой Марека, все сооружение замерцало как единое целое и опало на принца. Если посмотреть чуть скосив глаза на принца, то было заметно легкое свечение на его коже. Сокол тем временем наложил аналогичное заклинание на себя, но, как я отметила, не стал делать ничего подобного для солдат.
Присев, я зажгла кучку, сложенную из веточек и иголок. Когда всю поляну наполнил горький, удушливый дым, я посмотрела на Дракона:
— Наложишь свое первым? — попросила я. Ощущение от заклинания Дракона, опустившегося на мои плечи, было сравнимо с нахождением в шубе перед камином: щекотно, неудобно, и не отпускает мысль «как это мне пригодится?». Я пропела свое заклинание одновременно с его, воображая, что собираюсь в поход в зимнюю стужу, надевая не только шубу, но и варежки, теплый шарф, завязываю под подбородком уши шапки, натягиваю штанины поверх сапог. Все тщательно и плотно подтянуто, и, наконец, не оставляя морозу ни малейшей щелочки, наматываю шарф.
— А теперь все дружно натягиваем на лицо шарфы, — скомандовала я, не сводя глаз со своего дымящего костерка, забыв, что я обращаюсь ко взрослым мужчинам, солдатам. Что самое странное, они все подчинились. Я чуть развеяла дым вокруг себя, дав ему впитаться в одежду, в складки шерсти и хлопка, привнося с собой дополнительную защиту.
Наконец, последние иголки стали пеплом. Огонь потух. Чуть шатаясь, я поднялась на ноги, закашлявшись от дыма и потерла слезящиеся глаза. Когда я проморгалась и смогла снова видеть, я вздрогнула от неожиданности. Сокол следил за моими действиями внимательно и жадно, хотя и прикрыл нос полой своего плаща. Я быстро отвернулась и отправилась к реке чтобы напиться, и умыть лицо и руки. Мне очень не понравился его пронзительный взгляд.
Мы с Касей перекусили на двоих хлебом с таким бесконечно знакомым вкусом выпечки из Дверника: с серо-коричневой хрустящей корочкой, чуть кисловатый, но такой родной вкус дома. Солдаты начали отряхиваться, убрали фляги и направились к своим лошадям. Над верхушками деревьев уже показалось солнце.
— Ну хорошо, Сокол, — произнес принц, когда все уже сели в седла. Он стянул латную перчатку. Почти на кончике мизинца у него оказался крохотный женский перстенек — изящное тонкое колечко с небольшим голубеньким камнем: — Показывай дорогу.
— Держите большой палец над кольцом, — сказал Сокол, наклоняясь к принцу. Он уколол его палец драгоценной булавкой и чуть надавил. На кольцо упала крупная капля крови, окрасив золото в красный цвет. Сокол пробормотал заклинание поиска.
Голубые камни превратились в темно-пурпурные. Над рукой Марека появилось фиолетовое свечение, оставшееся видимым даже, когда он снова натянул на нее латную перчатку. Он поднял сжатый кулак перед собой и повел им из стороны в сторону. Когда он повернул его в сторону Чащи, свечение стало светлее. Принц повел нас вперед, и наши лошади одна за другой пересекли выжженную границу и вошли в Чащу.
Весенняя Чаща была совсем не похожа на зимнюю. Было ощущение общего оживления и ускорения. Едва первая тень от ветви коснулась меня, я почувствовала мурашки на коже от ощущения чужих взглядов. Звук лошадиных копыт по мху звучал приглушенно среди подлеска, проросшего между колючим кустарником, который тянул к нам свои ветки с длинными шипами. С ветку на ветку, оставаясь почти невидимыми, следом за нами порхали какие-то безмолвные черные птицы. Внезапно я поняла одну вещь: если бы я пошла за Касей весной одна, я бы вряд ли сумела до нее добраться. Особенно без боя.
Но сегодня с нами было три десятка солдат, все вооруженные и в доспехах. При них были длинные мечи, факелы и, как приказывал Дракон, мешки с солью. Те, что двигались в голове отряда, рубили ветки, торя тропу, по которой двигались остальные. Остальные поджигали колючки по обе стороны и солили землю на тропе, чтобы мы могли вернуться той же дорогой, что приехали.
Но шуток больше не было. Мы ехали почти в полной тишине, не считая приглушенного позвякивания сбруи, тихого перестука копыт по тропе и редких слов шепотом, которыми перекидывались то один, то другой. Даже лошади не ржали. Они следили за деревьями своими большими глазами с белым ободком. Все мы чувствовали себя выслеживаемой добычей.
Кася ехала рядом со мной, низко наклонив голову к конской шее. Я ухитрилась дотянуться до ее руки и пожать руку.
— Что такое? — спросила я ее.
Она посмотрела в сторону от дороги и указала на дерево вдалеке — древний дуб, расколотый давним ударом молнии. С его мертвых ветвей свисал мох, и дерево было похоже на старуху, присевшую в поклоне, раскинув юбки.
— Я помню это дерево, — ответила она. Она уронила руку и уставилась на тропу между ушей лошади. — И тот красный камень, что мы проехали, а так же серую колючку… все это. Как будто я осталась здесь. — Она тоже шептала. — Словно вообще не покидала это место. Нешка, я даже не знаю, реально ли это. Что если это всего лишь очередной сон?
Я беспомощно сжала ее ладонь, не зная, как ее утешить.
— Здесь что-то есть рядом, — продолжила она. — И что-то поджидает впереди.
Капитан услышал ее и обернулся.
— Это нечто — опасное?
— Что-то мертвое, — ответила Кася, и опустила, вцепившись в повод, взгляд к седлу.
Вокруг нас стало светлее, и тропа под ногами лошадей стала шире. Копыта зазвучали звонче. Я посмотрела вниз и увидела почти заросшую мхом мостовую. Когда я подняла голову, то вздрогнула: издали между деревьев на меня смотрело призрачное серое лицо с огромным пустым глазом над громадным квадратным ртом: заброшенный амбар.
— Съезжайте с тропы, — резко приказал Дракон. — Объезжайте вокруг с севера или с юга, не важно. Но не выезжайте на площадь, и не останавливайтесь.
— Что это за место? — спросил Марек.
— Поросня, — ответил Дракон, — или то, что от нее осталось.
Мы повернули лошадей и направились севернее, выбирая дорогу среди колючего кустарника и руинами небольших домов: осевших срубов, провалившихся соломенных крыш. Я пыталась не смотреть на землю. Мох и трава затянули ее толстым ковром, а молодые высокие деревья вытянулись навстречу солнцу, и начинали заслонять свет бегающими тенями. Но подо мхом виднелись и иные формы: тут и там из дерна торчали кости, сквозь зеленый ковер выглядывали и холодно светились кончики белых пальцев. Если посмотреть туда, где должна была находиться деревенская площадь, над домами возвышался густой серебристый навес, и слышался отдаленный шепот листвы очагового дерева.
— А мы не можем задержаться и сжечь его? — как можно тише шепотом я спросила Дракона.
— Разумеется, — ответил он. — Если бы мы сейчас воспользовались пеклом и тут же отступили. И это был бы разумный ход.
Он и не подумал говорить тихо. Но принц не обернулся, хотя на нас обернулось несколько солдат. Лошади заволновались, принялись вытягивать шеи, и мы постарались проехать это мертвое место побыстрее, оставляя его позади.
Чуть погодя мы ненадолго остановились дать животным отдых. Они успели устать от страха и от дороги поровну. Тропа чуть раздавалась, огибая заболоченный участок — сюда стекал ручей, подпитываемый тающим снегом, который начинал пересыхать. Оставалась лишь тоненькая струйка, втекающая в широкий прозрачный прудик с каменистым дном.
— Можно здесь дать коням напиться? — спросил принц Марек у Дракона, который только пожал плечами в ответ.
— Если хочешь, можешь даже сам напиться, — ответил он. — Ничем не хуже, чем оставаться здесь, под этими деревьями. Все равно потом придется их прирезать.
Уже спешившийся Янос поглаживал нос коня, успокаивая животное. Услышав Дракона, он резко вскинул голову и повернулся:
— Это же обученные боевые кони! Каждый из них ценится на вес серебра!