— Кася отправилась за подмогой, — наконец выдавила я.
Он огляделся, переведя взгляд на принца, солдат, королеву, обратно на нас с Соколом и, наконец, вниз на собственные испражнения.
— Ладно, — сказал он. — Помоги мне уложить их на спину. Луна вот-вот взойдет.
Мы заставили принца Марека и солдат улечься на землю. Все трое слепо уставились в небо. К тому времени, когда мы вяло утаптывали вокруг них траву, лунный свет уже высветил их лица. Дракон поставил меня между собой и Соколом. У нас не осталось сил на полное очищение: Дракон с Соколом лишь прочли несколько раз защитное заклинание, использованное утром, а я без слов пропела свое короткое очищающее: «Puhas, puhas, kai puhas». Кажется в их лица начали возвращаться краски.
Кася вернулась менее чем через час на телеге дровосека, с каменным выражением лица.
— Прошу прощения за задержку, — коротко сказала она. Я не стала спрашивать, откуда телега. Знаю, что могли подумать люди, видя, что она пришла со стороны Чащи и еще в подобном виде.
Мы пытались ей помочь, но она справилась практически в одиночку. Она затащила на телегу принца Марека, двоих солдат, а потом затолкала в нее и нас троих. Мы расселись, свесив ноги по сторонам телеги. Потом Кася сходила за королевой, заслонив собой Чащу, тем самым прервав ее созерцание. Но королева смотрела на нее все с тем же равнодушием.
— Ты больше не там, — сказала она ей. — Ты свободна. Мы свободны.
Но и на эти слова королева ничего не ответила.
Мы провели в Заточке в амбаре на его окраине на неделю, валяясь на матрацах. Я ничего не помню с того момента, как уснула на телеге, и проснулась три дня спустя в теплом и уютно пахнущем сеном пространстве с Касей рядом, которая вытирала мое лицо влажной тряпицей. В моем горле жгло от приторного запаха очищающего эликсира Дракона. Когда чуть позже тем же утром я набралась достаточно сил, чтобы подняться с моего ложа, он провел надо мной еще одно очищение, и потом заставил меня сделать тоже самое с ним.
— Что с королевой? — спросила я у него, когда мы после этого, обессилев, сидели на скамье снаружи.
Он ткнул вперед подбородком, и я ее увидела: она тихо сидела на ивовом пеньке в тенечке на другой стороне поляны. На ней по-прежнему было надето магическое ярмо, но кто-то нарядил ее в белое платье. На нем не было ни пятен, ни разводов: даже подол оставался белоснежным, словно она вообще не сходила с места с тех пор, как ее туда усадили. Ее лицо оставалось пустым, как ненаписанная книга.
— Что ж, теперь она свободна, — произнес Дракон. — Но стоило ли это жизни тридцати людей?
Он произнес это так свирепо, что я обняла себя руками. Мне вовсе не хотелось вспоминать о том кошмаре, об этой бойне.
— А что с выжившими солдатами? — прошептала я.
— Выживут, — ответил он, — как и наш прекрасный принц, хотя и заслуживает иного. Хватка Чащи на нем была не так уж велика. — Он через силу поднялся. — Идем. Я очищаю их последовательно. Пора следующего этапа.
Два дня спустя принц Марек снова стал самим собой — это случилось с такой скоростью, что я почувствовала тоску и черную зависть. Всего утром он поднялся с постели, а уже на ужин слопал целого жаренного цыпленка и принялся разминаться. Я же едва сумела впихнуть в себя пару кусочков хлеба. Наблюдая, как он подтягивается на суку, я ощущала себя простыней, которую сперва хорошенько выстирали, а потом несколько раз отжали. Томаш с Олегом — двое солдат — тоже очнулись. К этому времени я уже знала их по именам, к своему стыду так и не узнав тех, что так и не вернулись.
Марек даже пытался накормить королеву. Но та лишь сидела, уставившись в тарелку, которую он держал перед ней, и не жевала вкладываемые ей в рот ломтики мяса. Потом он пробовал кашу. Она и не отказывалась, но и помощи от нее не было никакой. Ему пришлось запихивать ей в рот ложку как матери, обучающей младенца есть. Принц пытался ее накормить с мрачным упорством, но спустя час, когда ему едва удалось впихнуть в нее полдюжины ложек, он сдался и разбил миску с ложкой о камень. Осколки вперемешку с брызгами каши разлетелись в разные стороны. Принц как буря унесся прочь. Королева и на это даже глазом не моргнула.
Я стояла в дверях амбара, наблюдая и давясь от тошноты. Мне было не жалко ее вытащить из Чаши. По крайней мере, для нее закончилась эта пытка, быть погребенной заживо. Но это… такая мерзкая полу-жизнь, которая ей осталась была хуже смерти. Она не была больна и не бредила, как было с Касей в первые дни после очищения. Просто казалось в ней не осталось ничего, что могло бы чувствовать или мыслить.
На следующее утро Марек подловил меня, когда я несла в амбар воду из колодца и схватил за руку. От неожиданности я подпрыгнула и, пытаясь освободиться, облила нас обоих водой. Принц совершенно не обратил внимания на воду и мои попытки вырваться, наорав на меня:
— Довольно! Они солдаты. С ними все будет хорошо. Уже было бы хорошо, если бы Дракон не пичкал постоянно их своими снадобьями. Почему бы вам не сделать что-нибудь для нее?
— И что по твоему мнению, здесь можно сделать? — спросил Дракон, выходя из амбара.
Марек повернулся к нему:
— Ее нужно лечить! Вы ведь даже не напоили ее ни разу, хотя тратите эликсиры…
— Если бы в ней было что очищать, мы бы очистили, — ответил Дракон. — Но нельзя вылечить отсутствие. Считай, что тебе повезло, что она не сгорела с очаговым деревом. Если только можно назвать это везением, а не сожалением.
— Жаль, что ты сам не сгорел, раз даешь такие советы, — ответил Марек.
Я видела, что в глазах Дракона светится с десяток едких ответов, но он сжал губы и промолчал. Марек скрипнул зубами, и схватившая меня рука дрожала, будто нервная лошадь, хотя на той ужасной лесной поляне в самой гуще опасности он был спокоен как скала.
— В ней не осталось ни следа скверны. Что касается остального, поможет лишь время и лечение. Как только я закончу очищение твоих людей и им будет безопасно появляться среди людей, мы доставим ее в Башню. Я подумаю, что еще можно предпринять. А пока, будь с ней, разговаривай на знакомые темы.
— Разговаривать? — переспросил Марек. Он отпустил мою руку, и ушел, а я снова облила ноги водой.
Дракон забрал у меня ведро, и я пошла за ним в амбар.
— Чем мы можем ей помочь? — спросила я.
— Что можно сделать с чистой доской? — спросил он. — Дай ей время и она сможет на ней написать что-нибудь новое. А что до того, чтобы вернуть того, кем она когда-то была… — он покачал головой.
Весь оставшийся день Марек провел, сидя рядом с королевой. Я несколько раз по пути в амбар замечала выражение его жесткого, недовольного лица. Но по крайней мере кажется теперь он смирился с тем, что чудо внезапно не случится. Вечером он собрался и ушел в Заточек поговорить со старостой. На следующий день Томаш с Олегом уже самостоятельно смогли дойти до колодца и назад, принц крепко обнял их за плечи и сказал:
— Завтра утром на деревенской площади в честь остальных мы разожжем поминальный костер.
Из Заточка явились люди, которые привели для нас лошадей. Крестьяне были настороже, и я не могу их винить. Дракон заранее объявил, что мы вернемся из Чаши, и предупредил, что следует следить за любыми признаками скверны, и все равно, я бы не удивилась, если бы они вместо этого явились с факелами, чтобы сжечь нас вместе с амбаром. Правда, если бы Чаща все-таки добралась до нас, то, скорее всего, мы не стали бы тихо сидеть в амбаре целую неделю.
Марек сам помог Томашу с Олегом взобраться в седла, потом посадил королеву на смирную рыжую кобылу около десяти лет. Королева сидела в седле скованно, не сгибаясь. Принцу пришлось по очереди вдеть ее ноги в стремена. Потом он задержался, глядя на нее снизу вверх. Поводья остались зажаты в ее руке, как он их вложил.
— Матушка, — вновь попробовал он. Но она не посмотрела на него. Спустя мгновение он заиграл желваками. Взяв веревку, он соорудил удлиненный повод от ее кобылы и привязал его к собственному седлу.
Мы поехали следом за ним на площадь, где обнаружили высокий костер из сухого дерева — уже сложенный, ждущий только нас. На дальнем краю собрались все жители деревни, бросив все дела. В руках они держали факелы. Я не очень хорошо знала жителей Заточек, но мы встречались от случая к случаю во время весенней ярмарки. Я стояла рядом с принцем и волшебниками, а из толпы на другой стороне, будто призраки из прошлого, сквозь легкую сероватую дымку на меня смотрело с десяток смутно знакомых лиц.