Я посмотрела на демона — тот смотрел в ответ. Из его открытой пасти веяло голодом. А что, если его покормить? Я произнесла простенькое заклинание, вызвав огонёк: демон тут же стал поглощать силу, но я продолжила подпитывать заклинание, пока в моей руке не вспыхнул дрожащий язычок пламени. Голод демона был очень сильным, он вытягивал из меня почти всю силу, которую я была способна дать, но я сумела выделить небольшой ручеек, который собрался внутри меня в небольшое озерцо. Потом я выдавила: «Alamak», и одним отчаянным броском прошмыгнула сквозь дверь. Это отняло у меня все оставшиеся силы. Оказавшись внутри, я покатилась и, обессилев, повалилась на спину.
Прозвучали, приближаясь, шаги, и рядом со мной оказалась Кася:
— Нешка, как ты?
Перебранка раздавалась из соседней комнаты. Это стоявший посреди комнаты со сжатыми кулаками Марек кричал на неестественно выпрямившуюся и белую от гнева Иву. Никто из них не обратил на мое появление сквозь дверь никакого внимания — они были слишком заняты злостью на друг друга.
— Взгляни на нее! — Марек указал на королеву. Та сидела точно на том же месте у окна, неподвижная и глухая ко всему. Если она и слышала их перебранку, то даже бровью не повела: — За три дня она не произнесла ни слова. И ты еще называешь себя целительницей? Какой от тебя прок?
— Очевидно, никакого, — ледяным тоном ответила Ива. — Я сделала все, что могла и все возможное. — Наконец она заметила меня. Она повернулась и наклонила свой нос ко мне, лежащей на полу: — Как я понимаю, это и есть чудотворец нашего королевства. Возможно ты сумеешь освободить часть ее времени от постельных утех, чтобы добиться большего. А до тех пор, ухаживай за ней сам. Я не собираюсь выслушивать упреки за свой труд.
Она прошла мимо меня, поддернув юбку на одну сторону, чтобы не коснуться меня, словно боялась заразиться. Повинуясь движению ее руки, засов поднялся. Она вышла, и тяжелая железная дверь захлопнулась за ее спиной, лязгнув при этом словно опустившийся на камень топор.
Все еще разгоряченный Марек повернулся ко мне.
— А ты! Предполагалось, что ты станешь главным свидетелем, а сама шатаешься по замку, похожая на грязную посудомойку. Думаешь кто-нибудь поверит хоть слову из твоих уст? Три дня прошло как я внес тебя в реестр…
— Вы внесли меня? — возмущенно ответила я, с помощью Каси поднимаясь на ноги, держась за ее руку.
— И все, что ты сумела сделать, это убедить весь двор, что бесполезна как тыква! Еще и это. Где этот Соля? Он должен был научить тебя, как себя вести.
— Я не желаю, чтобы меня учили, как себя вести, — ответила я. — И мне плевать, что все эти люди обо мне подумают. Что они думают не важно.
— Разумеется важно! — Он схватил меня за руку и оттащил от Каси. Я споткнулась, и попыталась собраться с силами и вызвать заклинание, чтобы его оттолкнуть, но он подтащил меня к узкому окну-бойнице и указал на двор замка. Остановившись, я в недоумении посмотрела вниз. Кажется, не происходило ничего, что могло вызвать тревогу. Посол с красной лентой через плечо только что зашел в замок в сопровождении наследного принца Сигизмунда.
— Тот человек с моим братом — это посланник из Мондрии, — тихо и угрожающе произнес Марек. — Их принц-консорт прошлой зимой умер. Через полгода у принцессы заканчивается траур. Понимаешь теперь?
— Нет, — в полном недоумении ответила я.
— Она хочет стать королевой Польни! — выкрикнул Марек.
— Но королева не умерла, — сказала Кася, и тут мы поняли.
Оцепенев от ужаса, я уставилась на Марека:
— Но ведь король… — буркнула я: — он ведь любит… — я смолкла.
— Он откладывает суд, чтобы выиграть время, понимаешь? Как только волнения о спасении поутихнут, он чем-нибудь займет дворян, а потом тихо приговорит ее к смерти. Ну так как, ты хочешь мне помочь или будешь продолжать бродить по замку, пока не выпадет снег, и ее сожгут, когда станет слишком холодно, чтобы кто-то вышел посмотреть… а вместе с ней и твою любимую подругу?
Я сжала пальцы вокруг Касиной руки, словно таким способом могла ее спасти. Было слишком невероятно и жестоко вообразить, что мы спасли королеву Анну, вызволили ее из Чащи, лишь ради того, чтобы король мог отрубить ей голову и жениться на ком-то другом. И все лишь для того, чтобы добавить к карте Польни еще одно княжество, а к короне — новую жемчужину.
— Но он же ее любит, — снова возразила я, глупо и абсолютно бесполезно. И все же сказка, история о потерянной любимой имела для меня куда больше смысла, чем та, которую рассказывал мне Марек.
— И ты полагаешь, это заставит его забыть, как из него сделали посмешище? — спросил Марек. — Его красавица жена сбежала от него с росинским мальчишкой, исполнявшим для нее в саду чудесные серенады. Так все говорили, пока я не повзрослел настолько, что мог убивать за подобные слова. Когда я был маленьким, мне говорили, чтобы я даже не упоминал при нем ее имя.
Он стоял, уставившись на сидящую в кресле королеву Анну, невозмутимую будто чистый лист бумаги. Я могла увидеть по лицу принца, каким он был в детстве: ребенок, прячущийся в покинутом саду матери от толпы злоязычных придворных, ухмыляющихся, перешептывающихся о ней, качающих головами в притворной скорби, а за спиной распускающих сплети о том, что будто бы знали.
— Значит вы считаете, что можете спасти их с Касей, танцуя под их дудку?
Он перевел взгляд с королевы на меня. Кажется, впервые за все время он услышал мои слова. Его грудь три раза поднялась и опала.
— Нет, — наконец, соглашаясь, ответил он. — Они не более чем стервятники, а он — лев. Они будут кивать головами, соглашаясь, что это позор, но схватят брошенную им кость. Ты можешь заставить моего отца ее оправдать? — спросил он просто, словно не просил меня околдовать кого-то, дьявольски лишив воли, как поступала Чаща.
— Нет! — ужаснувшись, ответила я, посмотрев на Касю. Она стояла, положив руку на спинку кресла королевы — прямая, золотистая, стойкая. Она кивнула. Она не стала бы просить у меня ничего подобного. Она даже не стала бы просить меня сбежать вместе, бросить народ наедине с Чащей… даже если это означало, что король приговорит ее к смерти заодно с королевой. Я проглотила ком в горле.
— Нет, — повторила я. — Я не стану.
— А что тогда станешь? — рыкнул Марек, снова рассвирепев, и, не дожидаясь ответа, выскочил из комнаты. Оно и к лучшему. Я все равно не знала ответа.
Глава 20
Несмотря на мой наряд, стражи, стоявшие на посту у зала Чаровников меня узнали. Они отворили тяжелые створки деревянных дверей и закрыли следом за мной. Я остановилась, прижавшись к ним спиной, разглядывая позолоту, летящих ангелов и бесконечные ряды книг, идущие от одной стены, ныряя по пути в ниши, и возвращающиеся с другой стороны. За рабочими столами тут и там находилось с десяток юношей и девушек в мантиях, склонившихся над свитками или книгами. Занятые своими делами, они не обратили на меня никакого внимания.
Зал Чаровников был неприветлив, встретив меня куда прохладнее библиотеки Дракона, и не имел индивидуальности, однако это было понятное мне место. Я до сих пор не знала, как мне спасти Касю, но совершенно точно верный способ можно найти не на балах, а тут.
Я взяла ближайшую ко мне лестницу и, под скрип колес, потащила ее к самому началу первого стеллажа. Потом, подоткнув юбки за пояс, я взобралась на самый верх и начала копаться. Это был знакомый мне вид поисков. Обычно, уходя в лес, я не искала что-то определенное. Я просто шла поискать то, что можно найти, и была открыта для любых идей: если я набредала на грибную поляну, то на завтра у нас будет грибной суп, а если находила плоский камень, значит можно будет поправить мостовую у дома. Я решила, здесь должно найтись хотя бы парочка книг, которые заговорят со мной как книжечка Яги. Возможно даже здесь, спрятавшись среди этих красивых томов с золотыми переплетами, есть еще одна ее книжка.
Я делала это так быстро, как могла — оглядывала пыльные книги, в основном те, которыми меньше всего пользовались. Проводила над ними руками, и пробегала глазами заголовки на корешках. И все равно, работа шла медленно, и результат разочаровывал. После того, как я прошла подряд двенадцать широких стеллажей от пола до потолка по тридцать полок на каждом, я начала сомневаться, удастся ли мне вообще что-то найти. Все книги под моими руками вызывали сухой и холодный отклик, не приглашая заглянуть внутрь.