За работой время пробежало допоздна. Те студенты, что здесь были, ушли, и магический свет вдоль всей библиотеки потускнел до едва мерцающего свечения горячих углей, словно лампы уснули. Лишь над моим стеллажом до сих пор горела единственная лампа ярким светлячком, хотя мои спина и лодыжки уже протестовали. Я сидела, скрючившись на лестнице, обвив ногами поручень, чтобы дотягиваться до самых дальних книг. За все время я едва проверила четверть одной стены, хотя старалась действовать быстро и не слишком старательно, задерживаясь едва ли на каждой десятой книге. Саркан бы обязательно пробурчал бы по этому поводу что-нибудь нелицеприятное.
— Что ты ищешь?
Я едва не свалилась с лестницы прямо на голову отцу Балло, но успела ухватиться за поручень, попутно сильно ударившись лодыжкой о стык. Одна из секций стеллажей оказалась отодвинутой, приоткрывая вход внутрь потайной комнаты. Оттуда-то он как раз и вышел. В руках он держал четыре толстенных тома, как я полагаю, намереваясь вернуть их на свои полки, и с подозрением смотрел на меня снизу-вверх.
Внутренне я еще трепетала от неожиданности, поэтому выпалила без задней мысли:
— Ищу Саркана.
Балло в недоумении уставился на стеллажи, которые я шерстила: неужели я в самом деле ищу спрятанного между страницами книг Дракона? Но сказав это ему, я и сама поняла, чего же именно я ищу. Мне был нужен Саркан. Мне было нужно, чтобы он поднял голову от стопки своих книг и рявкнул на меня за произведенный мною беспорядок. Я хотела узнать, чем он занят, и напала ли Чаща. И чтобы он подсказал, как мне добиться от короля освобождения Каси.
— Мне нужно с ним поговорить, — пояснила я. — И увидеться. — Я уже знала, что ничего подобного в книжечки Яги нет, а сам Саркан никогда не показывал мне такого заклинания. — Отец, каким заклинанием вы пользуетесь, если хотите поговорить с кем-либо в другом конце королевства? — Но отец Балло уже качал головой.
— Дальние разговоры — это сказки, что бы там не утверждали разные барды, — сказал он назидательным тоном. — В Венезии изучили искусство накладывать заклинание общения на пару зеркал, изготовленных из одной лужицы ртути. У короля имеется подобное зеркало, второе находится у главнокомандующего на фронте. Но и тут разговор возможен лишь между ними. Дед короля приобрел их в обмен на пять пузырьков пекла, — добавил он, заставив непроизвольно вскрикнуть, услышав непомерную цену. В равной степени можно было купить королевство. — Волшебство способно усилить чувства человека, его зрение и слух. Можно даже усилить голос или спрятать его в орех, чтобы выпустить позже. Но нельзя заставить ваш образ пролететь все расстояние через полкоролевства или донести обратно голос собеседника.
Я выслушала его с разочарованием, хотя в его словах был смысл, иначе зачем Саркану было писать письма и посылать курьера, если бы он мог просто воспользоваться заклинанием? Кроме того, это было вполне разумно — точно так же он мог воспользоваться своим заклинанием перемещения только в пределах своей долины, не в состоянии перепрыгнуть сразу в столицу или обратно.
— А нет ли здесь других книг Яги, которые я могла бы посмотреть? — спросила я, даже зная, что Балло ни в грош ее не ставит.
— Дитя, эта библиотека самое сердце изучения волшебства Польни, — ответил он. — Книги не прыгают на полки по прихоти какого-то составителя, или вопреки придиркам книготорговца. Они оказались здесь не потому, что они дорогие или богато украшены, чтобы порадовать взгляд какого-то дворянина. Каждый добавленный сюда том был тщательно проверен как минимум двумя королевскими волшебниками. Их мнение было подтверждено и проверены как минимум тремя рабочими заклинаниями, и даже при этом, они должны обладать достаточной силой, чтобы оказаться в этом месте. Я сам потратил почти всю мою жизнь на службе, вычищая малозначительные работы, курьезы и забавы прошлых лет. Можно сказать с уверенностью, ничего подобного ты здесь не найдешь.
Я смотрела на него — потратить на это всю жизнь! И наверняка ему попадалось то, что могла бы использовать я. Взявшись за края лестницы, я съехала вниз под его пронзительным неодобрительным взглядом. Полагаю, так бы он смотрел на каждого, кто влез на дерево.
— И вы их сожгли? — без всякой надежды поинтересовалась я.
Он вздрогнул так, словно я предложила сжечь его самого.
— Книге совсем не обязательно быть волшебной, чтобы ее ценили, — сказал он. — Разумеется я бы предпочел, чтобы их передали университетской библиотеке для более тщательного изучения, но Алёша настояла, чтобы они хранились здесь под замком… не могу отрицать, что это разумная предосторожность, поскольку подобные книги часто привлекают худшие элементы низшего общества. Даже случайно проявившейся крохи таланта может быть достаточно, чтобы уличный аптекарь стал опасен, если в его руки попадет неправильная книга. Однако я всецело доверяю архивариусам университетской библиотеки: они люди отлично подготовленные, и при правильном обучении и соответствующей системе контроля им можно было бы доверить хранение малозначимых…
— Где они? — прервала я его.
Крохотная комнатка, в которую он меня провел, была забита старыми, потрепанными книгами, и в ней не было даже одного узкого оконца для вентиляции. Пришлось оставить дверь приоткрытой. Я была счастлива, что мне не придется расставлять книги по порядку после моих поисков, однако большая часть книг оказалась столь же бесполезна для меня, как и те, что стояли на полках. Я сдвинула в сторону все, что относилось к истории волшебства, и другие томики с простейшими заклятьями… по крайней мере половина из них занимала вдвое больше времени и требовала в пять раз больше усилий, чем бы того хотелось… а так же другие, которые на мой взгляд выглядели совершенно обычными книгами заклинаний, но очевидно не угодили более жестким стандартам отца Болло.
В этой кипе были и странные штуки. Один специфический том выглядел совсем как книга заклинаний, полная загадочных слов и картинок, а так же диаграмм, каких было полным-полно в книгах Дракона, но текст совершено не имел смысла. Потратив десять минут, ломая над этим голову, я медленно поняла, что это сумасшествие. В смысле — ее написал сумасшедший человек, вообразивший себя волшебником или желающий им стать. Ни одно из этих заклинаний не было настоящим — все выдуманы. В этом была какая-то обреченность. Я забросила ее в темный угол.
Наконец мои руки наткнулись на одну тоненькую черную книжечку. Снаружи она была похожа на книжку моей матери с рецептами для праздничного стола, и от нее одновременно исходило тепло и дружелюбие. Бумага оказалась дешевой — пожелтевшей и шероховатой, но в ней записанные аккуратным почерком содержались небольшие, но очень удобные заклинания. Непроизвольно улыбаясь, я пролистала страницы, а потом посмотрела на форзац книги. Тем же аккуратным почерком там было написано: «Мария Ольшанкина, 1267».
Я сидела, разглядывая надпись — удивленная и не удивленная одновременно. Эта ведьма жила в нашей долине более трехсот лет назад. Через некоторое время после того, как долина была заселена. На огромном закладном камне каменной Ольшанской церкви — старейшего здания в долине — был выгравирован год: 1214. «Когда родилась Яга?» — внезапно заинтересовалась я. Она была из России. Может она жила в долине на противоположной стороне Чащи еще до того, как Польня стала заселять ее со своей стороны?
Я знала, книга ничем мне не поможет. От нее в моих руках исходило тепло, но это была дружеская доброта, с который вы сидите с другом у огня, не в силах ничего изменить. В большинстве крупных городов жили ведьмы, способные исцелять незначительные болезни или бороться с болезнями пшеницы. Думаю, Мария была одной из них. На мгновение я ее даже увидела: крупная, добродушная женщина в красном переднике подметает свой двор, где под ногами крутятся куры и детишки, входит внутрь дома, чтобы изготовить сироп от кашля для нервничающего молодого папаши с больным малышом, и наливает его в кружку, попутно выговаривая ему за то, что бегает по городу без шляпы. В ней была какая-то мягкость, озерцо силы, а не бьющий родник, который смыл все обыденное в ее жизни. Я вздохнула, но все равно положила книжечку в свой карман. Мне не хотелось оставлять ее тут — лежать заброшенной и позабытой.