— Хорошо.
Вот так вот просто все решилось. Министры тут же начали деловито расходиться по делам, довольные тем, что порядок восстановлен. Не было ни попытки возразить или предложить иное решение. Ни единого шанса помешать этому.
Я поднялась со словами:
— Нет, подождите, — но никто меня не слушал. Я потянулась к последним сохранившимся у меня крупицам волшебства, чтобы усилить голос, заставить их вернуться.
— Подождите, — попыталась я сказать, но помещение померкло у меня перед глазами и вокруг сомкнулась тьма.
Я очнулась в своей кровати и резко села. Волосы на руках стояли дыбом, а во рту першило. Кася сидела в ногах кровати. Ива, держа пузырек со снадобьем в руке, выпрямилась с кислым, неодобрительным выражением на лице. Я не помнила, как я здесь оказалась. Посмотрев, сконфуженно, в окно я увидела, что солнце сместилось.
— Ты упала в обморок в королевском зале заседаний, — сказала Кася. — Я не могла тебя привести в чувство.
— У тебя перенапряжение, — пояснила Ива. — Нет, не пытайся встать. Лучше оставайся там, где находишься, и не пытайся пользоваться волшебством как минимум неделю. Это как чашка, которую нужно наполнить, а вовсе не бездонный колодец.
— Но королева! — пробормотала я. — Чаща…
— Можешь меня не слушать, потратить без остатка последние крохи и умереть — мне нечего будет возразить, — презрительно сказала Ива. Не знаю, как Касе удалось заставить ее прийти и осмотреть меня, но судя по холодным взглядам, которыми они обменялись, пока Ива шла на выход, это было не очень вежливо.
Я протерла глаза и улеглась на подушки. От лекарства Ивы в животе было теплое жгущее ощущение, словно я наелась чего-то с большим количеством жгучего перца.
— Алёша посоветовала мне позвать к тебе Иву, — с тревогой на лице наклонилась ко мне Ива. — Сама она собиралась помешать отъезду наследника.
Я собралась с силами и поднялась, ухватившись за Касины руки. Мышцы живота болели и ослабли, но было не время валяться в постели, даже если я не могу пользоваться волшебством. Атмосфера замка стала тяжелой, давящей. Каким-то образом Чаща все еще не была изгнана. Она с нами еще не закончила.
— Нужно найти Алёшу.
Стражники у покоев наследного принца были на стороже. Они хотели уже было преградить нам путь, но я позвала: «Алёша!», и когда она высунулась, то сказала, чтобы нас пропустили. Они позволили нам войти и оказаться посреди суматохи поспешных сборов. Наследник еще не успел облачиться в доспехи, но на нем уже были надеты поножи и кольчуга. Он стоял, положив руку на плечо сына. Его жена, принцесса Малгожата, стояла рядом, держа на руках маленькую дочку. У мальчика в руке был собственный меч — с настоящим лезвием, только маленький, чтобы он мог его поднять. Мальчику едва ли исполнилось семь лет. Я бы поспорила на деньги, что ребенок его возраста скорее отрубит палец себе… или кому-то другому — но он держал его уверенно как любой солдат. Мальчик подавал его отцу на открытых ладонях со встревоженным выражением лица:
— Я не буду путаться под ногами.
— Тебе придется остаться, чтобы присматривать за Маришей, — ответил принц, потрепав сына по голове. Он посмотрел на принцессу. У нее было заплаканное лицо. Принц поцеловал ее руку, а не в щеку. — Я вернусь, как только смогу.
— Я подумываю, не увести ли детей сразу после похорон в Гидню, — ответила принцесса. Кажется так назывался город, откуда она была родом — порт на берегу океана, открыты для Польни в результате их брака в качестве приданного. — Им будет полезен морской воздух, а мои родители с крестин не видели Маришу. — Судя по ее словам можно было бы предположить, что это пришло ей в голову только что, но то, как она произнесла их подсказывало, что они были отрепетированы заранее.
— Не хочу в Гидню! Папа! — сказал мальчик.
— Довольно, Сташек, — сказал принц. — Поступай, как считаешь нужным, — сказал он принцессе и повернулся к Алёше. — Благословишь мой меч?
— Предпочла бы этого не делать, — мрачно ответила она. — Почему ты позволил себя впутать во все это? Мы же вчера обсуждали…
— Вчера мой отец был жив, — сказал принц Сигизмунд. — Сегодня он мертв. Как ты думаешь, за кого из наследников проголосуют магнаты, если я позволю Мареку отправиться вместо себя и разбить армию Росии?
— Так отправь генерала, — ответила Алёша, но ее тон не был похож на спор. Кажется, она все еще подыскивала настоящие аргументы против.
— Не могу, — сказал принц. — Если во главе армии не поеду я, то отправится Марек. Думаешь хоть один генерал, которого я назначу, сейчас посмеет возразить герою Польни? Вся страна гремит песнями о нем.
— Только дурак посадил бы на трон не тебя, а Марека.
— В основном люди дураки, — сказал Сигизмунд. — Благослови меч и пригляди ради меня за детьми.
Мы стояли, провожая его взглядом. Детей поставили на табуретки у узкого окна. Мать стояла рядом с ними, положив руки на их головки — золотистую и темную. Принц уезжал с небольшим эскортом — своей дружиной под собственным флагом в виде красного орла на белом поле. Алёша молча смотрела рядом со мной в другое окошко, пока всадники не выехали со двора. Потом она повернулась ко мне и кисло произнесла:
— Всегда есть цена.
— Да, — тихо и устало ответила я. Но я была уверена, что мы еще не расплатились сполна.
Глава 24
Мне ничего не оставалось делать, как отсыпаться. Несмотря на сомнение в глазах принцессы, Алёша приказала мне ложиться прямо в комнате, и я уснула на мягком шерстяном ковре рядом с камином. Ковер был соткан со странным перемежающимся узором в виде огромных искривленных дождевых капель или, возможно, слез. Каменный пол под ним был жестким, но я слишком устала, и мне было все равно.
Я проспала весь вечер, ночь напролет и проснулась рано утром не отдохнувшей, но тяжесть в голове прошла и обожженные молнией ладони перестало жечь. Глубоко во мне медленно, что-то шепча, перекатываясь через гальку, текла сила. Кася спала на ковре у подножия кровати. Сквозь занавески над кроватью были видны принцесса с детишками. По обе стороны от двери дремала пара часовых.
Алёша сидела в кресле у огня, положив тот голодный меч на колени, и затачивая его пальцами. Когда она проводила подушечкой большого пальца рядом с краем лезвия, я чувствовала шёпот ее силы. Несмотря на то, что волшебница даже не касалась стали, на ее темной коже виднелась выступившая тонкая полосочка крови, которая поднималась легким красным туманом и исчезала в клинке. Кресло было развернуто так, чтобы был полный обзор окон и дверей, словно она продежурила так всю ночь.
— Чего ты боишься? — тихо спросила её я.
— Всего, — ответила она. — Любой вещи. Скверна во дворце — король мертв, Балло мертв, наследного принца выманили на войну, где может случиться все, что угодно. Поздно осторожничать. Я в состоянии провести несколько бессонных ночей. Тебе лучше? — Я кивнула. — Хорошо. Послушай: нам следует вырвать во дворце скверну с корнем и быстро. Не думаю, что мы с ней покончили, уничтожив книгу.
Я села, обняв колени.
— Саркан все равно считает, что дело может быть в королеве. Что ее могли не осквернить, а… заставить помогать. — Я задумалась, мог ли он оказаться прав: вдруг королева сумела каким-то образом утаить крохотный золотой плод, подобрав его с земли в Чаще, а теперь в каком-нибудь темном углу дворца, распространяя вокруг себя скверну, из-под земли тянется крохотный серебристый росток. Мне было трудно себе представить королеву, которая настолько потеряла бы голову, что принесла бы с собой Чащу, что обратилась бы против собственной семьи и королевства.
Но Алёша сказала:
— Возможно, её и не пришлось сильно заставлять, чтобы она захотела смерти мужа, учитывая, что он на двадцать лет бросил ее в Чаще. И её старшего сына тоже, — добавила она, когда я возмущенно стала таращить глаза. — Я заметила, что она уберегла Марека от отправки на войну. Думаю, можно осторожно сказать, что она находится в самом центре событий. Ты можешь наложить на нее ваше Призывание?
Я промолчала. Я вспомнила тронный зал, где размышляла, не стоит ли наложить Призывание на королеву. Вместо этого, чтобы заслужить прощение для Каси, я выбрала иллюзию, театральное представление для придворных. Возможно, все-таки это была ошибка.