Сухмет, едва разлепив смерзшиеся от мороза губы, прошептал:
– Сейчас увидишь.
Рубос посмотрел на гору, качнул головой, вернулся к огню, взял кружку восточника, налил туда чай, подошел к Сухмету.
– На-ка лучше глотни, а то…
И замер. Гора, которая только что была слепым и бездумным нагромождением камня, острых граней и ночных облаков, вдруг превратилась в прекраснейший дворец. Кажется, еще более прекрасный, чем прошлый раз, когда они были тут с Лотаром, Ду-Лиа, Ди и даже с Азмиром.
Сухмет, осознав, что теперь подлинное видение не исчезнет, поднялся, взял кружку из неподвижных пальцев Рубоса и с удовольствием хлебнул. А мирамец завороженно стоял, не спуская глаз с открывшегося ему видения. Наконец он прошептал:
– Да, редкостная красота. Жаль, что придется…
Сухмет бросил на него негодующий взгляд:
– Давай попробуем сначала хитрость, Рубос. И вообще, я просил бы тебя быть осторожнее в мыслях. На этот раз у нас такой противник – сны читает, не то что мысли!
Рубос встряхнулся.
– Извини, я в самом деле как-то не очень ловко об этом подумал. – Он стал собирать лагерь. – Что теперь?
Сухмет допил чай, потом стряхнул последние капли на снег, который намело у камня, где он просидел всю ночь, и стал собираться. Это длилось недолго. Потом он забил крохотный огонек костерка и посмотрел на мирамца, который уложился еще быстрее и спокойно ждал его у каменной стены, поднимающейся вертикально вверх.
– А теперь, Рубос, я придам тебе немного силы для боя. Потому что тебе, хочешь ты того или нет, придется сегодня потрудиться мечом.
– Я не то что меча сейчас не подниму, но даже кружку тебе едва донес, не расплескав. Что поделаешь, годы, как ты однажды сказал.
Сухмет едва заметно кивнул:
– Да, знаю, ты в плохой форме. И твоей вины тут нет. Но я попробую придать тебе немного молодости, Рубос. Ты готов?
Рубос улыбнулся, и на мгновение стало видно, как он улыбался, когда носился с караванами по всему Гурхору, когда участвовал в походах Лотара, когда был соправителем Мирама и сколачивал из своего владения самое процветающее княжество побережья.
– Разве найдется кто-то, кто в таком деле скажет нет?
Но тотчас лицо его стало не темнее снега, руки свела судорога, ноги подогнулись, и он вынужден был, чтобы не упасть, опереться о стену. Потом по его телу прошла волна дрожи. Но, поборов ее, он выпрямился, лицо его разгладилось и стало красным от морозца, а в глазах заиграл давно забытый молодой блеск. А Сухмет все насылал и насылал на него свои чары…
Когда Сухмет кончил свое колдовство, даже сияние Рубосовой кольчуги стало другим – яростным и прекрасным. И он все время смеялся, а его голос эхом рассыпался в скалах на той стороне ущелья. Потом он выхватил меч. Всю дорогу, пока они тащились с Сухметом в центр мира, ему хотелось передать эту бессмысленную железку слугам или наемным погонщикам яков, которые везли их. Когда три дня назад погонщиков отпустили, он чуть было не попросил понести этот ятаган Сухмета. И только гордость удержала его.
А вот сейчас он выхватил меч и крутанул его в воздухе, слушая упоительный шелест воздуха, рассекаемого сталью, и чувствовал, как точно так же свистит от напряжения и силы каждый мускул в его теле, каждая косточка, каждый нерв!
– Сухмет, сюда стоило тащиться только для того, чтобы вот так крутануть меч! Неужели в молодости всегда было так хорошо?
Сухмет смотрел на мирамца довольно сурово. Он проверял, не хватил ли лишку, передавая ему энергию из посоха Гурама. Всем известно, что сила посоха придает любому человеку особое, радужное настроение, почти наркотическую эйфорию, и ее избыток был не менее опасен в бою, чем мечи противника. К тому же она оказывалась тем сильнее, чем слабее до передачи энергии бывал тот, кого накачивали магией. Судя по его поведению, Рубос был весьма плох, но с этим приходилось мириться. И надеяться, что эйфория выветрится с ходом времени.
– А теперь, Рубос, мы пойдем по воздушному мосту. Он скользкий, при здешних ветрах по нему вообще едва возможно ходить. Но это самый легкий путь, который я смогу проложить к воротам Хифероа.
И Сухмет стал наколдовывать воздушный мост. Понимая, что это не будет легкая прогулка, он строил его максимально широким, на поверхности делал иззубринки из мелких вихрей, а все подъемы старательно сглаживал. Но все равно, когда он посмотрел, что получилось, у него замерло дыхание и дрогнули ноги.
Мягким полукружьем, как винтовая лестница, мост поднимался от карниза, где они ночевали, до самых ворот замка, плавно обходя три защитных колдовских кольца, которые перекрывали путь наверх примитивным скалолазам. Но все-таки три сотни ярдов высоты, которые им предстояло преодолеть, прошагав почти милю по поднимающейся неверной воздушной тропе, висящей над пропастью, грозили ошибкой и гибелью на каждом шаге.
Внезапно свист ятагана за спиной Сухмета умолк. Рубос увидел мост. Сразу после изготовления его могли видеть и продвинутые немаги, а кого еще, если не Рубоса, всю жизнь провозившегося с Лотаром, Сухметом и демонскими штучками, можно было назвать продвинутым? Он спросил:
– И по этому в самом деле можно пройти?
– Это лучшее, что можно придумать в нашей ситуации.
Но Рубос еще сомневался:
– В прошлый раз вы все говорили, что доступ к воротам закрыт силовыми полями или чем-то еще?
– Ты видишь, их сняли, они не нужны. Хифероа играет в щедрость и даже объявил всем слугам Нахаба амнистию. Поэтому, считай, нам повезло, и давай воспользуемся этим везением. Если бы они оставили тот лабиринт, по которому когда-то прошел мой господин, мы бы с тобой никогда не сумели его преодолеть.