Высадив Малика около его подъезда, срываюсь с места, выжав педаль газа. Лечу на большой скорости, не замечая других водителей, которые сигналят мне, показывая свое недовольство. Кто-то откровенно материт меня, открыв окно. Кто-то крутит пальцем у виска. А мне сейчас пофигу на их нравоучения — я опоздал на треть своей жизни. Ни разу не любил, а тут сразу такое свалилось на мою голову. Мне почти тридцать, и я уже начинаю представлять себе свою жизнь несколько иначе: просторная кухня, большой обеденный стол, дети гремят ложками и ждут, когда моя жена и их любимая мама поставит перед ними тарелки с вкусной домашней едой; я допиваю свой кофе, целую свою женщину в висок и торопливо одеваюсь на очередную смену в больницу. Надеюсь, к тому времени я обзаведусь своим, пусть и небольшим делом, или хотя бы найду более выгодный во всех отношениях вариант.
На автомате подрулил к нашему общему семейному гнезду, даже не помнил, как доехал, и какими окольными путями мне удалось пробраться через все пробки в час пик. Вышел из машины, резко захлопнув дверь, и остановился на минуту, размышляя как остаться незамеченным. Вряд ли удастся, но попробовать стоит. Не хочу столкнуться ни с отцом, ни, тем более, с Эмином.
Отворил дверь и прислушался. Из кухни доносилось журчание воды — мама мыла посуду. На вопрос «зачем ей посудомойка», всегда отвечала: «Я так успокаиваюсь, вода меня расслабляет». Давно сделал вывод, что у нее, видимо, были на это причины.
— Руслан, это ты? — мама вышла ко мне с полотенцем наперевес. Она всегда угадывала мое присутствие по шагам. По ее мнению, так хожу только я.
— Ага, мам! — отозвался я. — Привет!
И хотел потихоньку улизнуть, как нашкодивший подросток, но не тут-то было.
— Ты что-то совсем пропал. Не звонишь. Дома не ночуешь. Вот и сейчас пытаешься скрыться.
Мой виноватый взгляд из-под лобья, как в детстве — и мама уже тепло обнимает меня.
— Прости, я просто заработался.
— Пойдем пить чай? Я осетинский пирог с рыбой испекла.
— Мам, я не голоден. Спасибо. Я ненадолго заскочил — хочу кое-что забрать.
— Что же?
— Документы по работе, — вот видите, я сказал почти правду.
— И даже не побудешь дома?
— Нет. Мне нужно возвращаться в больницу. Ждут пациенты, — я постарался как можно искреннее улыбнуться, но, кажется, мама заметила мою ложь. — А ты одна?
— Нет, Дина уже вернулась с учебы, — как ни в чем не бывало ответила она, продолжая мыть тарелки.
Черт. Этого я не планировал. Хотя именно в этот момент можно поговорить и расставить между нами все точки над "i".
Прыжками через две ступени, быстро поднялся на второй этаж. Проходя мимо ее комнаты, замедлил шаг и прильнул ухом к двери. Были слышны аккорды музыки и ее тихое пение. Тонкий, красивый голосок. Заслушавшись, совершенно забыл про то, куда собирался и зачем. Моргнул пару раз, чтобы мой прагматичный мозг снова заработал, и решительным шагом дошел до своей спальни.
В ней абсолютно ничего не изменилось — все по-прежнему лежало на своих местах. В верхнем ящике письменного стола хранилась папка со всеми документами на фирму моего отца, подписанными им и мной еще три года назад. Но до сегодняшнего дня мне было на них побоку: у меня были мои любимые пациенты, интересная работа и бесконечные ночные дежурства. Однако теперь моя доля бизнеса, прописанная цифрами в этих ненужных, как мне казалось, бумажках, стала значимым аргументом воспользоваться ею в самое ближайшее время. Что ещё? Права собственности на квартиру, машину и на мой спортивный мотоцикл, на котором я чуть не разбился в свои молодые и шальные студенческие годы — с тех пор он стоит в гараже отца, и на него частенько заглядывается Эмин.
Застегнул папку и, оглядев пустую комнату, поспешил спуститься на первый этаж, но у лестницы встретился взглядом с Диной.
— Привет, — я не нашел ничего лучше, чем сказать эту короткую фразу.
….
— Привет, Руслан, — Дина впервые назвала мужчину по имени с того самого вечера, как ей пришлось узнать о нем правду. — Уже уходишь?
— Да, но я могу остаться и составить тебе компанию, если захочешь, — он искренне улыбнулся, радуясь тому, что она заговорила с ним.
— Не стоит. Я привыкла быть одна, — от волнения девушка начала поправлять свои волосы, собирая их в хвост.
Сердце Руслана сжалось до неимоверно маленьких размеров. Находясь в напряжении, оно перестало качать кислород по его венам, гудя и звеня от щемящей боли.
— Ты больше не будешь одна, — тихо сказал Руслан, сдерживая себя от порыва прижать ее стройное тело к себе, замкнув его в кольцо сильных рук.
Ее взгляд вспыхнул.
— Что?
— Я хочу быть с тобой. Прости меня, Дина, за то, что не сказал тебе сразу правду о Тине…
— Не произноси это имя.
— Тебе больно его слышать, я знаю. Малышка, — он осторожно коснулся своей рукой кончиков ее тонких пальцев, — я хочу разорвать отношения с Тиной, которых и так нет. Они чисто формальные, искусственно созданные моим отцом, но не мной.
Дина молчала. Слушала его и наслаждалась каждым звуком, произнесенным им.
— Я с Эмином, — она вернула его в жестокую реальность, отодвинулись на шаг назад.
— Ты правда хочешь этого? — шаг навстречу тут же компенсировал ее небольшое отстранение.
— Я не знаю, — прошептала Дина. — Но я больше не могу верить тебе.
— А если я докажу, что достоин тебя? — в голосе Руслана появилась твердость и мужская уверенность в своей правоте.
— Интересно, как? — прищурилась она, а от ее волнения вдруг не осталось и следа.
— Увидишь! — бросил он через плечо, отпустив ее ладонь и спускаясь вниз по лестнице. — И, кстати, я остаюсь! На ночь.
……..
Ещё некоторое время назад, находясь с ней в одном доме в мои, пожалуй, редкие нерабочие дни, я бы подумал: «Ненавистные выходные. Ещё одна суббота, которую так тяжело выносить, зная, что она совсем рядом — за тонкой кирпичной стеной. Лучше бы я был на работе».
Но сейчас, когда она близко, я будто слышу ее дыхание, сглатывая слюну, постепенно превращающую в застрявший в горле ком. Сердце бешено стучит, не давая продохнуть. Тревога и беспокойство за эту сладкую, хрупкую девочку переполняет мою грудь.
«Какого хрена я опять волнуюсь за эту девчонку?» — внутренний голос нарочито хрипит внутри, но тут же затихает.
Ха, парень, это называется любовь! Это то, чего ты еще ни разу не испытывал и теперь каждый раз прислушиваешься к своим новым ощущениям, запоминая и записывая в своей памяти все, что оказывается для тебя отныне самым дорогим в этом большом и шумном мире.
Я снова застываю, прислушиваясь к ее шагам. А вдруг она ждёт от меня каких-то сигналов? Ведь она не может себя выдать, как бы ей не хотелось кричать и выть волком, но вместо этого она тихо огрызается и рычит, показывая недобрый оскал.
Она как одинокая волчица, отбившаяся от стаи. Молодая, дерзкая, неприступная. Только она знает, кому принадлежит ее холодное, разбитое сердце. И я. Потому что оно предназначено для моего, отдающего ритмичный стук в груди.
Времени катастрофически не хватает. До свадьбы остались считанные дни, а я начинаю вести себя очень подозрительно. Настолько, что скоро все догадаются, что у меня на уме…
Быстро накидываю мятую рубашку, не застегивая пуговиц, буквально впрыгиваю в домашние шорты и, спускаясь с винтовой лестницы, спешу на кухню, чтобы сварить любимый кофе. Пряный, густой и терпкий, как Восток. Горячий и дымящийся, как мое сердце. Черный, как та ночь, которую мы провели однажды вместе.
Глава 66
Кофе меня однозначно взбодрил. Сегодня суббота, и отец Дины явно должен быть дома. Поэтому я, не откладывая дело в долгий ящик, мысленно разбираю каждую фразу нашего разговора, по полочкам. Наверняка он сначала окажется ошарашен моим предложением, а затем даже взбесится от моей откуда-то взявшейся наглости. Работа врача искоренила некоторые мои привычки и нормы поведения, изменив меня до неузнаваемости в глазах других людей, но сейчас тот самый день, когда стоит вспомнить о них, ведь на кону стоит наша — моя и ее, счастливая жизнь.