Да вот только он лицо руками не закрыл, не завизжал, как сучка, хоть я на это и рассчитывала. Нет, вместо всего этого здоровенный легавый гомик всю комнату перемахнул, и в ту же секунду мой Песик Фу — в наручниках, а тот их даже туже затягивает.
Фу такой весь: «Ой! Ой! Ой!»
А у меня боль сердечная, я вся страдаю, поэтому типа: «Раскуй его живо, фашыцкая медвежья жопа».
А Ривера мне только: «Эллисон, нам нужно достигнуть понимания, иначе твой дружок отправится в тюрьму, а если обвинение с него и снимут, с магистерской степенью своей он может распрощаться».
Отымали! Тут мне пришлось юбку в знак поражения опустить. У Фу все глаза шириной с анимэ, их слезы уже начинают усеивать, и мой благородный ниндзя любви глядит на меня с мольбой, типа: «Паза-алюста, не покидай меня, невзирая на мои очевидные эмо-склонности».
Поэтому я такая: «Мы вам дадим сто тысяч долларов за то, что вы покинете нашу любовную берлогу, будто ничего и не было».
А Ривера весь: «Нас ваши деньги не интересуют».
А этот голубой медведь его типа: «Погоди, ты где еще столько денег раздобудешь, а?»
А Ривера ему: «Не твое дело, Ник, тут не про деньги всё».
А я такая: «ОБМ, Ривера, ваши навыки плохого полицейского сосут с причмоком. Всё всегда про деньги. У вас что, телика нету?»
А он такой: «Что тут произошло рано утром?»
А я вся: «Ну, знаете, кошаки-вурдалаки, парковочная счетчица досуха отсосана, самурай в оранжевых носках, Эбби своим кунг-фу всем по жопе солярно надавала, все как обычно». И Песику моему: «Фу, куртка твоя — отпаднейшая фиготень на свете!»
«Это значит — очень хорошая», — перевел Фу полицейским.
А Ривера на это такой: «Коты-вампиры? Император то же самое говорил».
Ясно тащемта, что у легавых сомнения, поэтому я им всю битву растолковала и вдобавок теорию Фу донесла, как Чет других коть-вурдалаков делает, а также нехитрую мысль о том, что нам пиздец аж на девять дней Кванзыы,[2] потому что грядет конец света и что не, раз в городе кошаков до метрической киложопы, а уматных солнечных курток для жарки вампиров — всего две, у меня и у Фу, а нас жопогреи правопорядка задерживают вместо того, чтоб спасать человечество.
Поэтому Ривера такой: «А Флад и рыжая? — спрашивает. — Ты же им помогала, да?»
Честь и слава Инспектору Очевидность — мы просто-напросто живем у них в студии, тратим их деньги, а на их бронзовые тела мокрые полотенца вешаем. Я ему такая вся: «Они уехали. Все вурдалаки уехали. Вы что, с Императором не разговаривали? Он же видел, как они на яхту сели в Марине».
«Император — не самый надежный свидетель, — грит Ривера. — И про тех двоих он ничего не сказал, но мне очень трудно поверить, что кот — даже кот-вампир — даже банда домашних котов-вампиров — способен свалить взрослого служащего по надзору за городскими парковками».
Поэтому я ему такая: «Чет — не обычный котя-вурдалак. Он огромный. Скорее огромный, чем обычный, то есть. И становится все огромней. Если вы не дадите Фу применить свою безумную ученость и кота этого вылечить, через неделю Чет пирамиду Трансамерики отымеет всухую».
На все это Фу кивал китайским болванчиком с манга-причесоном. И весь такой: «Это правда».
Здоровый легавый гомик Кавуто на это весь: «Правда осилишь, парнишка? Сможешь всю эту хрень обратно в банку закупорить?»
«Абсолютно, — говорит им Фу, хотя сам ни сном ни духом, как ему ловить Чета. — Мне только время надо, а наручники можете не снимать, мне так работается лучше всего».
Фу очень саркастический может быть пред лицом дневных насельников малоразумней себя, а это почти все население планеты.
Ривера тащемта берет рукав моей куртки и давай его вертеть туда-сюда, разглядывать, весь из себя неандерталец, только что огонь изобрел. И такой нам: «А можете такую же кожаную куртку сделать, но спортивную? На сороковую длину?»
Тут я ему такая: «Вы меня, что ли, клеите так?»
Тут он чуть не сблевнул (что с его стороны гадко) и весь такой: «Нет, Эллисон, я тебя совершенно определенно не клею. Ты не только действуешь на нервы больше всех существ на этой планете, ты к тому же еще и дитя».
А я ему такая: «Дитя?! Это я-то — дитя?! Вот это вот — детское, что ли?» И топ свой задрала весь и ему засветила. И не просто засветкой засветила, а чтоб полнолунное сиськотмение на него сошло.
На это он ничего не сказал. Поэтому я фары любви к Фу обратила и здоровому легавому гомику.
А они такие: «Мм-ыы-ээ-мм…»
2