— Мы не причиним Вам вреда.
— Ещё бы, — отозвался Анатолий. — В вашем положении это затруднительно.
— У нас есть оружие, но мы специально его оставили в машине, — сказала девушка. — Нас предупредили, что Вы… — она замялась.
— Кто предупредил? — избавил её от мучительных поисков подходящего слова Проценко.
— Люди в банке. Мы у них были, — ответил парень.
— А, тогда всё ясно, — улыбнулся Анатолий. — И зачем же они вас прислали?
— Мы ищем убежище, — произнесла девушка.
— Погоди, Оля, дай я объясню, — прервал её молодой человек и, задрав голову, снова обратился к мужчине: — Мы из Арсеньева. Там полный хаос — выживших практически нет, а те, что остались, либо думают только о себе, либо даже опаснее этих существ.
— Верю, — кивнул Проценко. — Продолжай.
— Здесь, в Зареченске, мы сначала встретили тех, которые укрепились в банке, но у них дела плохи. Моя девушка беременна, и нам нужно надёжное место, где она могла бы родить.
— Беременна, говоришь? — хмыкнул Анатолий. — И на каком месяце, позволь спросить?
— Какая разница?
— Большая, дружок. Так на каком?
— На пятом, — подала голос Оля.
— На пятом, — повторил Проценко, медленно кивнув. — Ясно.
— Что Вам ясно? — спросил парень.
— Что разговор можно завершить. Ищите себе логово в другом месте, — махнул рукой Анатолий и шагнул от края крыши.
— Подождите! — крикнула девушка.
— Не советую сильно шуметь, если не хочешь привлечь «зомби», — посоветовал мужчина.
— Но Вы не можете нас просто так бросить! — не унималась она.
— Оля права, — согласился парень. — Если не хотите впускать нас, то хоть поделитесь припасами. У Вас же их много.
— Разболтали, значит.
— Пожалуйста! — взмолилась девушка. — Разве мы много просим?
— Нет, — согласился Анатолий, почёсывая стволом пистолета щетинистый подбородок. — Я бы даже позволил вам обоим остаться на необходимый срок, если бы не одно «но».
— Какое ещё «но»? — парень, похоже, начал терять терпение.
— Всё чрезвычайно просто. Ты обрюхатил свою девку пять месяцев назад — как ни крути, получается, что уже ПОСЛЕ начала эпидемии.
— И?
Проценко шумно выдохнул и покачал головой, как если бы ему приходилось объяснять прописные истины.
— Это значит, что вы оба — идиоты чёртовы, — произнёс он и, увидев, как изменились лица молодых людей, менее сдержанно продолжил: — Если у вас не хватило ума предотвратить эту беременность, несмотря на всё происходящее, то мне остаётся вам только посочувствовать.
— Это же жизнь! — выкрикнул парень.
— О как? — вскинул брови Анатолий и обвёл рукой пространство вокруг себя: — Это такую жизнь вы пророчите своему ребёнку?
— Вы чудовище! — выпалила девушка и зарыдала.
— Ещё нет. И именно поэтому я вас просто отпускаю.
— Хорошо устроился! — с ненавистью процедил молодой человек. — Только о своей поганой шкуре и печёшься. Ничтожество ты, полное.
— Побереги нервы, юноша, — равнодушно отнёсшись к его словам, сказал Проценко. — Ты и твоя девица своим поведением лишь доказываете, что я прав. Я всего-навсего хочу спасти тебя и… — он скользнул взглядом по ладной, несмотря на выпуклый живот, фигурке девушки, — …твоего ребёнка.
Более не собираясь продолжать этот диалог, мужчина покинул крышу. Кажется, молодые люди что-то кричали ему вслед — пусть, это их проблемы. Он постоял у зашторенного окна, прислушиваясь, и с облегчением выдохнул, когда двигатель микроавтобуса снова заработал. Что ж, по крайней мере, они не совсем тупые и не попробовали взять нужное им силой.
Когда звук мотора затих вдали, Проценко опустился на диван рядом с котом. Желание совершить очередную вылазку в город у него полностью пропало.
День триста четвёртый
Знал ли Анатолий, прогоняя молодую пару, что это будут последние люди на его пути?
Весна сменилась летом, уже скоро должна была вступить в свои законные права осень, а больше ни одного живого человеческого существа Проценко не встретил.
За минувшие с конца апреля месяцы в окружающем мире практически ничего не изменилось. Приход лета ознаменовался лишь повышением температуры и увеличением светового дня. Было очень непривычно и тяжко в июле видеть только голую землю и высохшие деревья. Мрачный пейзаж усугублял и без того скверное настроение Анатолия.
Мужчина пересмотрел своё отношение ко многому, что раньше считал безоговорочно истинным. И самоизоляция более не воспринималась им, как спасение. Настолько, что он однажды решился и отправился в тот самый банк, где укрывались выжившие. Он был готов просить прощения, поделиться своими припасами, даже согласился бы принять наказание за своё прошлое поведение (например, выполнять грязную работу). Что угодно — лишь бы рядом были другие люди. Общение с котом, поначалу ставшее отдушиной, больше совершенно не спасало.