— Ты думала, что я занимаюсь сексом с другой?
«Конечно».
— А разве нет?
— Нет. Я осознаю, что ты частично человек и была воспитана как одна из них. Ты переняла от людей эмоции и не полностью понимаешь демонов или то, как мы живем, но ты моя избранная. Ты можешь не понимать, что это значит для демона, или в частности для меня, но уясни, что в моем сердце нет места для другой. Я не испытываю желания к чужим женщинам, да и они никогда не сумеют меня удовлетворить. Мне пришлось покинуть палатку, чтобы не забраться к тебе в постель. Я спал на земле снаружи, где ночью не мог тебя слышать, но все еще был в силах защитить.
У меня не было слов, так как его тирада заставила мое тело дрожать, а сердце воспарить. Тем не менее, существовала еще множество причин, почему нам не стоило возобновлять отношения. Просто мне нужно было вспомнить их, вот только в данный момент мое тело не заботилось о том, что бормотал мой мозг.
— Я смертная, — прошептала я.
Я не знала, почему вспомнила об этом, тем более эта тема была единственной, которую мы не затрагивали в наших отношениях. Я должна была состариться и умереть, а он остался бы таким же, как прежде, прожив еще тысячелетия или сотни тысячелетий.
Его ноздри затрепетали, а ногти на мгновение удлинились, превратившись в когти, прежде чем снова втянуться.
— Знаю.
— Ты останешься один, когда я умру.
— Я никогда не останусь один, пока буду помнить о тебе.
— Корсон рассказал мне о своих родителях. Он упомянул, что его мать не смогла пережить потерю отца и бросилась в пламя.
Мускул на его челюсти дернулся.
— И ты боишься, что я поступлю также?
— Больше, чем ты думаешь.
— Не стоит.
— Легче сказать, чем сделать. В моем сне Люцифер…
— Он лгал, Ривер, — процедил Кобаль сквозь зубы. — Демоны становятся сильнее, когда находят своих избранных, и он это знает. Твои силы растут и будут расти, он тоже это знает. Люцифер сделает и скажет что угодно, лишь бы остановить тебя и меня. Ты никогда не сможешь стать похожей на него, никогда.
Вокруг нас стрекотали сверчки, а на небо набежали облака, скрывая часть лунного света, освещающего поляну.
— Ты веришь, что Люцифер мой отец, а он верит, что я стану злой. Моя мать всегда утверждала, что я была испорченным и развращенным порождением Сатаны. Может, Люцифер был прав, а ты не хочешь замечать этого, потому что я являюсь твоей избранной?
Его губы растянулись в оскале, обнажая удлинившиеся клыки.
— Женщина, лежащая передо мной, та, которая так крепко и с такой любовью обнимала своих братьев, никогда не сумеет стать злой. Ты далека от алчности и порока. Твоя мать и Люцифер пытались сломить тебя, но им это не удалось.
— А если он использует меня против тебя? — прошептала я сквозь ком в горле, образовавшийся от его слов. Я не остановила Кобаля, когда он протянул руку и провел большим пальцем по моей щеке. — Я — то единственное оружие против тебя, которого у него никогда не было.
— Люцифер не сумеет заполучить тебя. А еще ты та сила, которой у меня никогда не было, и он это знает.
Его пальцы пробежались по моему лицу. Кобаль смотрел с таким благоговением, от которого у меня перехватило дыхание. Когда он так взирал на меня, я чувствовала себя самой красивой женщиной в мире.
— Я не могу простить то, что ты сделал с Эйлин, — прошептала я.
До меня донесся слабый, огненный запах его кожи, когда он подвинулся ближе. Я решила, что от него пахло лучше, чем от океана. Кобаль был противоположной силой моря, которое стало неотъемлемой частью моей жизни до нашей встречи. Огонь и вода были для меня всем.
— Я знаю, что иногда плохо справляюсь со своими эмоциями. Но это только потому, что я должен сохранять тебе жизнь столько, сколько мне позволено. Когда я увидел ту женщину, пытавшуюся тебя убить, и не смог вовремя добраться…
Кобаль замолчал. Впервые в жизни я увидела в нем уязвимость, о существовании которой даже не подозревала. Цвет расплавленного золота его глаз лишил меня дыхания. Я любила обсидиановые омуты, но эти янтарные глаза, гораздо более человеческие с белками вокруг роговиц, были дикими и похожими на волчьи. Они отображали суть Кобаля.
— В тот момент я сошел с ума. И я не могу пообещать, что подобного не повторится. Это произойдет вновь, если на карту будет поставлена твоя жизнь, — заявил он. — Я без колебаний сделаю это снова. Но не на твоих глазах. Я больше не буду поступать так с подобной поспешностью. И я не убью человека, если в этом не будет крайней необходимости.
Я лежала неподвижно, не зная, что сказать или сделать. Кобаль был заносчивым, властным, нетерпеливым и жестоким, но он действительно заботился обо мне. К тому же я отдала ему свое сердце еще до того, как осознала это. Я была связана с ним каким-то странным образом, который не могла объяснить и отрицать.