Лишь минные крейсера продолжали тихо мирно заниматься своим делом, вылавливая из воды одну мину за другой. Но отход бронепалубника и уничтожение большей части орудий среднего калибра головного броненосца сделали возможным предпринять атаку на "Полярном лисе". Ведь для прекращения попыток траления следовало вывести из строя лишь один из оставшейся пары минных крейсеров. А способный помешать ему "Марко Поло" благодаря своей дальнобойной артиллерии и действующий из-за спины броненосцев находился слишком далеко и вряд ли успевал предотвратить атаку на тральщики.
Не прошло и десяти минут, как запыхавшийся Иениш влетел в рубку минного крейсера и утерев струившийся по лбу пот, приказал сниматься с якоря. Все же возраст и не самое лучшее здоровье начинали сказываться при физических нагрузках, и даже забег на пол мили от батареи до шлюпки уже давался куда тяжелее, чем в далекой молодости.
Появление на горизонте вражеского минного крейсера вице-адмирал Каневаро встретил скрежетом зубов. Он мгновенно просчитал возможность оставшихся кораблей оказать тому сопротивление и лишь чертыхнулся, поняв, что противопоставить ему практически нечего. Вражеский командующий тонко просчитал момент и воспользовался его прежней ошибкой с подставлением под огонь "Джованни Бозан". Находись этот крейсер под рукой, и о каком-либо противодействии со стороны немногочисленного вражеского флота можно было не беспокоиться. Теперь же оставалось только надеяться на своевременный подход "Марко Поло".
Поскольку последние остатки боеприпасов для орудий Канэ пропали в затопленном трюме "Аддис-Аббебы", устраивать очередную карусель, довольствуясь результативностью в 1-2 процента попаданий, Иениш позволить себе более не мог. На сей раз предстояло сблизиться с противником кабельтов на восемь, чтобы наверняка вывести из строя хотя бы еще одного, до того как ответный огонь начнет сказываться на жизнеспособности "Полярного лиса". Иллюзий, насчет того, что противник промахнется со столь близкой дистанции, он не питал и лишь перекрестился отдавая приказ на сближение, поскольку ничего более поделать не мог. На сей раз оставалось уповать лишь на милость божью.
Сближение, скоротечный огневой контакт и поспешный отход занявшие всего пятнадцать минут, стоили ему никак не менее трех лет жизни если не больше. Во всяком случае, он был уверен, что седины в бороде и волосах изрядно прибавилось. Уж если засеребрились виски у молодого отставного лейтенанта, мертвой хваткой вцепившегося в штурвал и то и дело бросающего нервный взгляд на пробоину образовавшуюся в боевой рубке от прошившего ее насквозь 57-мм снаряда, то что было говорить о нем, старике, к тому же несущем куда большую ответственность нежели Бурхановский. Случись что с ним, и все доверившиеся ему люди могли окончить жизнь за решеткой, а то и на каторге. И это в лучшем случае! Про семью же даже не хотелось думать - вряд ли супруга смогла бы перенести очередную новость о его возможной гибели.
Закрыв глаза, он протяжно выдохнул и принялся по секундам раскладывать в своем сознании произошедшее буквально только что событие. Вот, разогнавшийся до 16 узлов и все еще наращивающий темп "Полярный лис" начал пристрелку из носового орудия. Вот впереди встает фонтан от 120-мм снаряда с броненосца, пытающегося оградить свои минные крейсера от кусачего противника. Вот борт вспыхивает искрами и двое человек из расчета носового орудия валятся на палубу посеченные осколками, что незамедлительно сказывается на скорости стрельбы. Еще спустя пол минуты точно такие же искры бьют уже ему прямо в лицо, которое к тому же обдает чем-то липким и теплым. И запах! Смесь сгоревшей стали, пороховых газов, железа и фекалий. Эта сногсшибательная вонь мгновенно заполнила собой всю боевую рубку "Полярного лиса" отчего желудок начало выворачивать наизнанку. Впрочем, плохо было не ему одному. Находившийся тут же Бурхановский уже вовсю освобождал свой желудок от завтрака, добавляя к царившей вокруг вони новые оттенки. Но винить молодого человека было не за что. Иениш и сам не знал, смог бы он в конечном итоге сдержаться, если бы и его так же - с ног до головы, обдало останками рулевого, разорванного на части прямым попаданием снаряда. Это уже после пришло понимание, что теплая и липкая субстанция, что покрыла его правый бок и причиняла некоторый дискомфорт, некогда также была частью организма погибшего матроса. Но сейчас ситуация требовала от него воспринимать все окружающее, как капитан ведущего бой корабля, а не как человек, которому не были чужды обычные человеческие же слабости. Именно поэтому Бурхановский был поставлен к штурвалу по причине отсутствия в рубке других кандидатур. Причем, поставлен не руками, а отданной командирским не подлежащим сомнению голосом командой. По этой же причине он вскоре обнаружил себя стоящим на месте наводчика бакового орудия, чей расчет вновь уменьшился в силу очередного попадания в его минный крейсер. Все равно взять людей для орудия было попросту неоткуда, а оставшийся в рубке Бурхановский и сам знал, как следует действовать - не зря же он делился со своим старшим офицером пришедшими в голову мыслями, пока они сближались с противником.