Наконец я увидел Святилище – самое большое в Мариссе. Как и полагалось главному храму, масштабы постройки были впечатляющими – оно напоминало мне какой-нибудь французский готический храм с его умопомрачительной высотой, высокими арками, скульптурами и барельефами на стенах, фресками и очень большими входными воротами. Конечно, как и всякий готический храм, Святилище давило своими размерами, и на его фоне я чувствовал себя очень маленьким и ничтожным. Только ощущение того, что в его стенах должно произойти очень радостное событие не только для Анри и Лассы, но и для всего королевства, помогало мне справиться с ощущением неуютности.
Толпа, пытаясь увидеть принца с невестой поближе, старалась забраться даже на ступени Святилища, но стражники из оцепления не давали им толпиться на ступенях, чтобы у нас четверых был свободный проход.
Еще ступени – и вот мы оказались внутри храма. Двери позади нас закрылись, и я знал, что теперь они откроются только тогда, когда Анри станет мужем Лассы.
Первой в глаза бросилась огромная кованая люстра, свисающая с потолка. Цепь от нее шла вверх и исчезала под куполом, и снизу было очень сложно разглядеть, к чему она крепилась. Сквозь окна под потолком на пол ложились лучи света, наполняя огромное помещение теплым солнечным облаком, в котором лениво кружились пылинки. Конечно, по стенам шли фрески, но сейчас меня больше заботило то, что лежало впереди: скамьи, которые были заняты придворными зверями. На самом первом ряду на отдельных местах сидели король Гаскон и королева, миловидная ласка с рыжей шерстью, а также чета Синистрисов. Король с королевой смотрели на процессию с беззаботной улыбкой, а гиена с лисицей смотрели на нас с тревогой. Я очень надеялся, что у них не проснулось в последний момент сожаление, что они дали благословение на брак.
Несмотря на общее великолепие храма, у него не было алтаря как такого. На подиуме стоял служитель Ордена в парадной белой хламиде с зеленым вышитым клевером. Рядом с ним стоял только пюпитр с открытой книгой и подсвечник высотой с меня, в котором горела одинокая свеча из красного воска. На лапе монаха висел небольшой ключ, наверняка от шкатулки в моих лапах.
Подождав, пока Анри с Лассой встанут перед ним, служитель поднял лапу, и в зале наступила полная тишина. Поставив пюпитр перед собой, зверь начал говорить, иногда заглядывая в книгу:
– Дом Арханиса всегда готов принять любого, кто придет в его стены. Арханис милостив в своей доброте и всегда готов протянуть лапу помощи тому, кто просит Его об этом. Порой те, кто ищет Его ободрения, проходит многие мили. И сегодня мы собрались, чтобы соединить союзом Арханиса тех, кто несмотря ни на какие преграды понял, что не может идти дальше один без того. Анри Конотьер и Ласса Синистрис, сегодня перед взором Арханиса произойдет сочетание вас браком. Есть ли в зале те, кто выступает против союза?
Я оглянулся. Синистрисы сидели спокойно, хотя Лаванда еще была напуганной, держа незаметно пальцы передних лап в форме клевера, как будто желая оградить дочь от каких-то страшных событий. Священник перелистнул страницу:
– Теперь все зависит только от вас. Ласса Синистрис, готова ли ты перед взором Арханиса и всех в зале признать Анри Конотьера своим мужем до конца дней своих, быть ему верной, любить его и быть ему опорой во всех невзгодах жизни?
В полной тишине раздался тихий, но ясный голос огневицы:
– Да, согласна.
Лаванда расслабилась, и ее лапа легла на подлокотник кресла. Парфаль положил свою ладонь сверху, и лисица впервые улыбнулась. Священник посмотрел на хорька:
– Анри Конотьер, готов ли ты перед взором Арханиса признать Лассу Синистрис своей женой, быть ей опорой, защитником и кормильцем и оберегать от всех превратностей нашей жизни?
Ответ лучника был громким, отдавая немного солдатской дисциплиной:
– Да, так точно.
Священник поднял лапы, и прямо с потолка упали лучи очень яркого света. Они отразились от лап монаха и упали на плечи Анри и Лассы.
– Арханис показывает, что ваше согласие искренне и благословляет вас на долгий брак. Теперь жених может снять маску с невесты.
Ласса повернулась мордочкой к скамьям, и Анри снял с нее сетчатую маску. На всех смотрели невероятно счастливые карие глаза магессы, хотя улыбка на ее морде была показана только глазами, но не губами. Я ожидал, что сейчас будет что-то типа «а теперь можете поцеловаться», но следующая фраза служителя была неожиданной:
– А теперь вы можете разорвать маску пополам.
Хорек без усилий разорвал сетчатую ткань и отдал половину Лассе. Вейлин тихо шепнула мне на ухо:
– Это свадебная традиция. Теперь они должны хранить половинки маски у себя, как показатель того, что они уже муж и жена.
Священник обратился ко мне:
– Хранитель колец, все ли в порядке со шкатулкой?
Я ответил первое, что пришло в голову:
– Да.
– Тогда я попрошу вас отдать ее мне.
Я подошел к алтарю, все еще держа шкатулку одной левой лапой, и протянул ее служителю. Он открыл ее ключом и вытащил лежавшие на бархатной подушечке кольца, отдав их Анри:
– Теперь вы можете надеть друг другу кольца.
Хорек взял маленькое изящное колечко и надел его Лассе на указательный палец правой лапы , и в ответ огневица надела ему кольцо побольше на его указательный палец правой лапы. Священник снова поднял лапы:
– Анри Конотьер и Ласса Синистрис, с этого момента вы объявляете пред взором Арханиса мужем и женой. Можете обнять друг друга .
Теперь уже под аплодисменты Анри обнял Лассу и прижал к себе. Общее настроение помогло мне забыть на время, что было с утра между мной и Вейлин.
Теперь можно было открыть дверь Святилища, чтобы выпустить уже не просто Анри и Лассу, а мужа и жену, наружу.
Снаружи их приветствовало прямо-таки ревущее море жителей города. Хорек поднял половину свадебной маски над головой – и это завело толпу еще больше. Так все увидели, что бракосочетание прошло успешно. И это означало, что Анри имел право стать новым правителем Меровии.
Как и прежде, многие жители города пытались прорваться через оцепление городской стражи, чтобы оказаться как можно ближе к принцу, но многоопытные солдаты не давали этому случиться.
По неизвестной мне причине коронация должна была проводиться не в Святилище, как этого можно было ожидать, а во дворце, в присутствии только короля и придворных зверей. К народу Анри должен был уже выйти полноправным королем Меровии.
Я бы покинул «процессию» и прогулялся по городу, но плотность зверей на площади заставляла меня отказаться от подобного намерения.
Да, мне так и не удалось отлучиться вплоть до начала коронации. Анри был очень внимателен и не дал мне уйти, посчитав, что я обязательно должен быть свидетелем.
Тот большой зал, в котором начиналась процессия еще не женатого Анри и незамужней Лассы, успели переоборудовать в зал для коронации. По сути, не изменилось особо ничего – только поставили несколько рядов скамей, чтобы придворные звери могли занять место, да поставили королевский трон у стены, между двух больших окон. Скамьи поставили так, что между ними прошла бархатная синяя дорожка-ковер. Хорек успел переодеться из военного мундира в парадную мантию с бархатным плащом. Его одеяния очень напоминало те, в которых сегодня был его отец Гаскон, с той лишь разницей, что в облике не хватало некоторых деталей. Сама магесса переоделась из свадебного платья в более строгое, серого цвета и бархатное, спускавшее до пола и скрывавшее ее лапки.
Пригласили писца и особого зверя, именуемого «коронователем». Именно он назначал нового короля при условии, что все требования для вступления на престол были соблюдены. На время процедуры ему назначалась власть короля по передаче короны в лапы нового правителя.
Сквозь окна пробивался солнечный свет, ложась на ковер золотистыми прямоугольниками. Стояла полная тишина. Анри медленно двинулся вперед, держа под лапу свою новоявленную жену. Гости коронации провожали их взглядами, пока в полной тишине раздавались мягкие шаги четырех лап по ковру.