– Джесс, пусти его, он нам друг.
На меня в ответ посмотрели радостные глаза крыса Себастьяна.
– Так ты его знаешь?
Удивлению Кон-Сай не было предела, когда она узнала, что я знаком с «таинственным» зверем.
– А как же его не знать? Я познакомился с Себастьяном еще в Ландаре, когда только-только там оказался. Себастьян, это Джесс. Джесси, это Себастьян.
Похоже, только к тому моменту, как я начал представлять пророка и охотницу друг другу, до Себастьяна дошло, с кем я путешествую. Разглядев облик Кон-Сай, крыс дернулся и отполз задом в сторону леса добрых пару метров:
– О Арханис, за что мне это? За что я опять встречаюсь с Орденом, да еще и с Кон-Сай???
Волчица удивленно воззрилась на меня. Мне пришлось объяснять:
– Себастьян – пророк, причем очень сильный. И Орден в течение пяти лет заставлял его работать на них. С тех пор он очень неприязненно относится к любому упоминанию об Ордене, в том числе и Кон-Сай. Не пугайся, эта Кон-Сай тебе ничем не угрожает. Она мой соратник и не причинит тебе вреда.
Крыс медленно подполз обратно, и его заросшая морда стала больше освещаться пламенем костра. Глаза у него были напуганы, но постепенно страх уступал место удивлению:
– Ты говоришь, что охотница за еретиками – твой соратник? Как может служительница Ордена быть вместе с тем, кто хочет его разрушить?
Я с не меньшим удивлением начал рассматривать пророка:
– Себастьян, неужели твои видения тебе не помогают сейчас понять, что никакой угрозы нет?
Похоже, Джесс никогда раньше не видела пророков, потому что ее ушки были заинтересованно подняты, а красные глаза без тени злости, а только лишь с неподдельным интересом смотрели на Себастьяна. Крыс сжал голову:
– С тех пор, как я тебя видел последний раз еще в столице Меровии, видения атакуют меня практически постоянно. Со мной раньше не было такого никогда. Я каждый час заставал себя буквально заваленным мысленными образами, каждый из которых мог что-то значить. Я понимал лишь малую часть того, что мне виделось, но и этого с лихвой хватало, чтобы понимать – скоро совершится нечто грандиозное, что изменит историю мира навсегда. Но как скоро – я не знаю.
Я с грустью прижал к себе колени:
– Ты был прав в прошлом, Себастьян, когда говорил мне, что меня ждет всепоглощающая скорбь и всеразрушающая ярость. Вейлин погибла, и я убил преследовавшую меня Кон-Сай и Цепного. Джесси тоже должна была погибнуть, но я ее поработил, и теперь мы с ней путешествуем вместе, заботясь друг о друге. Она теперь верна мне, а не Ордену.
Себастьян поднял глаза на Джесс, и та кивком головы подтвердила сказанное. Я произнес с большей болью в голосе:
– Ты прекрасно знал, что ее убьют, Себастьян! Знал и не предупредил меня!
Крыс поднял неожиданно спокойные глаза:
– Не все так плохо, Мирпуд.
Меня уже было не остановить. Та боль, которая успела притупиться за неделю, теперь снова вылезла наружу:
– Что??? Я потерял единственную самочку, которую любил больше всего на свете! Я потерял ее, понимаешь? Потерял! Из-за тебя! Ты не предупредил меня об опасности! А она могла бы сейчас жить!
Я полез было с кулаками на крыса, но Кон-Сай успела меня оперативно перехватить и держала, пока я высказывал все, что думал о пророке.
Я не помнил, что я кричал. Помню только, что после того, как затих, мне стало паршиво и одиноко. Плакать я уже не мог – все слезы были выплаканы в первые дни после смерти Вейлин. Джесс продолжала меня держать, но в этом не было особого смысла – на меня накатила апатия, заставившая рухнуть на спину и обессиленно сжать кулаки. И я так бы и лежал, если не фраза Себастьяна, прозвучавшая как гром среди ясного неба:
– Мирпуд, ты меня не дослушал. Я тебе сказал, что не все так плохо, и ты не дал мне закончить фразу. Вейлин жива.
Если бы проводились соревнования по прыжкам в высоту из положения лежа, то я бы точно стал не только победителем, но и мировым рекордсменом на многие года вперед. Я даже не подпрыгнул – меня подбросило. Буквально рывком я дернул на себя ворот балахона Себастьяна и приблизил его к себе так близко, что видел каждую шерстинку на его морде:
– Повтори.
Крыс против обыкновения смотрел на меня без доли страха:
– Вейлин жива.
Мне стоило больших усилий не сорваться:
– Ты врешь. Я своими глазами видел, как ей перерезали горло. Я на своих лапах держал ее окровавленный труп и рыдал на нем. Я вот этими вот лапами, что держат тебя за ворот, хоронил ее тело в меровийском лесу. И ты смеешь заявлять, что она не погибла?
В глазах крыса стояла глубокая грусть:
– Мирпуд, я говорю лишь то, мне приносят видения. Они рассказывают, что она жива.
Я медленно отпустил ворот балахона, и сел обратно. Джесс, не произнесшая до этого ни слова, задала вопрос:
– Лар Себастьян, мне никогда не доводилось видеть пророков, и я склонна верить, что вы весьма сильный предсказатель. Но я, как и Мирпуд, видела смерть Вейлин и могу слово в слово повторить все то, что он только что произнес. Почему вы так уверены в этом?
Не давая Себастьяну ответить, я показал на крыса пальцем:
– Я буду счастлив как никогда, если это окажется правдой, но тогда тебе придется сейчас сесть и поднапрячься. Я хочу от тебя любую информацию, которую ты мне можешь дать о Вейлин.
Себастьян попытался было возразить:
– Но…
– Никаких «но». Вейлин. Информация.
Пророк поджал голые лапы под себя и сел поближе к костру:
– Хорошо, я постараюсь. Обычно наличие огня рядом помогает мне лучше усваивать видения и их тайный смысл.
Предсказатель протянул лапы к огню и подержал ладони над пламенем, как будто грел их. В полном безмолвии, нарушаемом лишь треском дров, сгоревших уже наполовину, на него смотрели две пары волчьих глаз. Себастьян закрыл глаза и начал мерно покачиваться, бубня с закрытой пастью что-то типа однообразной речовки, слова из которой разобрать было невозможно. Следующие слова Себастьян произносил с закрытыми глазами явно не своим голосом, словно внутри него говорило другое существо: металлическое, бездушное, обезличенное:
– Я вижу Вейлин. Коричневое платье на ней. Я вижу, как она бежит, спасаясь от кого-то. Я вижу, как за ней идет воин, поглощающий свет. Воин без жалости или сострадания. Я вижу, как он хватает сзади волчицу и тащит ее обратно. Самочка не сопротивляется, словно страх сковал ее. Чувствую, как глаза Вейлин видят своего возлюбленного, и в них стоят слезы, застилающие пеленой все перед собой. Касание лезвия меча, проминающее кожу на шее. Дальше… Дальше боль. Страшная боль. Настолько страшная, что от нее даже не закричишь, потому что на нее не хватает воздуха… И дальше темнота… и покой.
Я уже не выдержал и начал буквально трясти крыса:
– Что ты мелешь, гадатель? Ты только что описал ее смерть! Как ты смеешь издеваться надо мной и говорить, что она жива?!
Меня отшвырнуло от гадателя какой-то волной, и я больно приложился головой об землю позади костра. Мне очень повезло, что меня не закинуло в костер. Себастьян встал и показал на меня пальцем, не открывая глаз, продолжая говорить не своим голосом:
– Да, я описал ее смерть. Но она жива. Видения не могут врать!
Мои мысли метались. Как можно жить после смерти? Вейлин стала зомби? Я похоронил ее заживо? Но нет, я точно помнил, что тело волчицы стало холодным, как и полагается трупу. Но дальнейшие слова оборвали во мне все:
– Вейлин жива. И она мечтает убить тебя! Она жаждет твоей смерти и идет за тобой по пятам!
Джесси и Себастьян уже давно заснули, а сон ко мне все не шел. Я терзал себя сомнениями и переживаниями. Вейлин хочет моей смерти? За что? Что я сделал ей не так? Она же любила меня, как никого другого.
Я прокрутил в голове ее последний поцелуй, когда я приказал волчице уходить вглубь леса. Нет, ее поцелуй был искренним, не наигранным. Нет, Вейлин никогда не стала бы желать мне смерти! Значит, Себастьян врал? Но я знал по опыту, что предсказания, будучи сделанные мастером своего дела, сбывались. Но другое дело, что они могли происходить не столь буквально, как мы могли бы их понять. Помнится, еще до того, как мы пересекли границу с Меровией, крыс говорил, что истинная задача пророка состоит не в том, чтобы рассказывать свои видения, а в том, чтобы давать им оценку.