– Здесь два барра. Иди в таверну и поешь. А я пока подумаю, где тебя разместить. А теперь скройся с глаз моих, пока я не передумал.
Только теперь я смог рассмотреть монеты Граальстана вблизи. На одной стороне монеты было написано на белибердонском языке «Один барра». На другой стороне был изображен какой-то непонятный зверь, похожий на помесь льва и орла. Под ним было написано, опять же на белибердонском языке «Монетный двор Граальстана».
Я поднял голову на Лассу:
– Не подскажешь хорошую таверну?
Магесса задумалась:
– Есть одна такая. Пойдем.
Она повела меня на выход из казарм мимо часового. Отдав ему честь, она пошла в ту сторону, откуда мы возвращались от мастера Гимеона. Краем глаза я успел заметить, что Габарис хотел пойти за мной, но потом остановился и пошел обратно в казарму.
Через десять минут пути Ласса привела меня к одноэтажной таверне, которая называлась «Синий Конь». На вывеске был изображен ухмыляющийся жеребец цвета индиго, который валялся в салатовой траве.
Таверна была достаточно приличной и относительно чистой. Как и та таверна в перевалочной деревне, эта имела пустое пространство между столами и стеной, противоположной от входа. Взглядом я увидел свободный стол в центре, где стояло два стула. Мы сели вместе с Лассой. Я огляделся:
– Что ты здесь берешь обычно?
– Жаркое с бобами и уху.
Я хмыкнул:
– Поверю тебе на слово. Мне хватит двух барра?
– Возможно, тебе даже одного хватит.
К нам подошел хозяин таверны, однолапый тигр с деревяшкой вместо лапы:
– Что брать будем?
Я повторил то, что сказала Ласса. Тигр молча побрел обратно, буркнув что-то типа: «Сейчас будет». Я остался ждать, осматривая местный контингент. В основном здесь сидели звери, которых я причислил бы к среднему или чуть выше среднего классу: купцы, торговцы, ремесленники – те, кто имел постоянный заработок и мог позволить себе есть в таверне.
Мои размышления прервал тигр, который принес заказанное мной. Я поднял взгляд на Лассу:
– А ты голодать собралась?
Гиена неопределенно покачала головой. Я пододвинул ей тарелку с ухой и произнес тоном, не допускающих возражений:
– На, ешь. Я не люблю уху, а тебе должно понравиться.
Магесса пробовала возражать, но я был непреклонен. В конце концов, благодарно кивнув, гиена взяла ложку и начала хлебать первое. Я же принялся за жаркое. В отличие от той бурды, которую я ел в перевалочной деревне, этот ужин был в разы лучше. Решив про себя, что я обязательно оставлю чаевые, я доел жаркое.
Неожиданно я заметил, что тигр-владелец как-то странно посмотрел на меня и сделал жест, приглашающий подойти к нему. Встав из-за стола, я подошел к нему. Первой его фразой было:
– Будете еще что брать?
– Нет, лар..?
– Фархад. Если нет, тогда один барра и тридцать семь тоси.
Я выложил перед ним две монеты:
– Сдачи не надо.
Фархад проверил каждую монету и кивнул:
– У меня есть предложение к тебе. Тебя как звать?
– Мирпуд В’арф.
– Мирпуд, у меня к тебе деловое предложение. Я вижу, что ты менестрель?
Я ответил со скрытым сарказмом:
– Да.
– А что, если ты будешь играть здесь по вечерам?
Я хмыкнул и ответил тоном мужичка из мультфильма: «Падал прошлогодний снег»:
– И что я буду с этого иметь?
Фархад продолжил:
– Когда в таверне есть менестрель, продажи идут вверх, причем очень значительно. К сожалению, я так и не смог привлечь ни одного менестреля работать у себя. А тебе будет идти процент с выручки за вечер и чаевые, если таковые будут. Устроит?
Я задумался. Предложение, конечно, было заманчивым. На всякий случай я решил набить себе цену:
– Лар Фархад, я все-таки не просто менестрель, а ученик гарнизонного мастера Гимеона. Думаете, мне будет удобно играть здесь?
Фархад остался невозмутим:
– Так играть будешь только вечером, а не весь день. Примерно так с семи до девяти.
– Сейчас я посоветуюсь.
Я вернулся к магессе:
– Слышала наш разговор с владельцем таверны?
– Да. Что же могу сказать, соглашайся. Так ты заработаешь неплохую сумму, которой сможешь распоряжаться.
В моей голове сразу пронеслась мысль о десяти тысяч барра, которые Тарим Ассо запросил за Вейлин. Я вернулся к Фархаду:
– Согласен.
– Хорошо. Сегодня тоже придется отыграть.
Я помотал головой:
– Сегодня не смогу долго. К девяти я должен быть в гарнизонных казармах.
Фархад посмотрел куда-то под стол:
– У тебя есть полчаса, Мирпуд. Постарайся не разочаровать меня.
Я пробурчал что-то и пошел обратно к столу, готовиться. По пути я думал, что буду исполнять на этот раз. К сожалению, два трека, которые подходили бы к ситуации, я уже исполнял.
В голову лезли только песни на английском, но энглиш здесь может вызвать подозрения. Тогда я решил исполнить что-нибудь не на русском или английском. Например, сербский? Кто из нас в детстве не учил песни наизусть на слух? В случае с моей песней я еще и учил текст и по смыслу, так что я представлял, что буду петь.
Посетители таверны заметили мои приготовления и одобрительными возгласами встретили мое появление с гитарой наперевес. Заткнув музыкальный помощник в карман на привычное место, я запустил музыку.
Поначалу посетители озирались в поисках источника звука, но потом они перестали это делать и переключили внимание на меня. Я начал петь:
Kad na te pomislim
Bojim se da te opet zavolim.
U modre usne zabijem zube
Da pravu bol zaboravim.
Lane moje ovih dana
Vise i ne tugujem.
Pitam samo da l’si sama
Ljude koje ne cujem.
Lane moje nocas kreni
Nije vazno bilo s kim.
Nadji nekog nalik meni
Da te barem ne volim.
Постепенно в процессе исполнения, я включил в звучание гитару. После исполнения этого куплета начиналась очень красивая партия на скрипке.
Наконец пошла самая пронзительная часть. Напрягая свои связки, я продолжил петь, стараясь исполнять как можно красивее и пронзительнее:
Lane moje ovih dana
Vise i ne tugujem.
Pitam samo da l’ si sama
Ljude koje ne cujem.
Lane moje nocas kreni
Nije vazno bilo s kim.
Nadji nekog nalik meni
Da te barem ne volim.
В конце были аплодисменты. Я еще умудрялся отвечать что-то, хотя давно был должен сорвать голос из-за большой нагрузки.
Никто из посетителей не привязался к тому, что песня была исполнена на непонятном им языке. Одна только Ласса насторожилась:
– Мирпуд, надеюсь, ты не энглише пел?
– Нет. Это один из языков, который не является энглишем или священным языком. Я его не знаю, за исключением этой песни.
Гиена успокоилась:
– Ты как всегда на высоте, Мирпуд. Откуда ты только знаешь такие красивые песни?
Я усмехнулся:
– Так я же менестрель.
– И причем исполняешь то, что я никогда раньше не слышала.
Ну конечно, я же современной «эстрады» не знаю в принципе. Что мне еще остается делать, как играть то, что я знаю?
Фархад пытался вызвать меня обратно. Я показал на свое горло. В ответ тигр снова показал на меня и сделал перекрещивающий жест. Я нехотя поднялся и подошел к нему. Фархад произнес:
– Сыграй еще одно и можешь идти.
– Но у меня уже голоса не хватит.
– Тогда просто музыку сыграй.
Я со вздохом кивнул и снова задумался, что мне исполнять. В голову пришла композиция «Фламенко» белорусского гитариста Дидюли.
Я начал играть. Пальцы перебирали по струнам, исполняя одну из моих любимых композиций. Постепенно, с каждым новым аккордом, я все сильнее вливался в музыку. Движения становились более резкими и быстрыми. Оставшуюся композицию я уже доиграл под аккомпанемент синтезатора и кастаньет.
Аплодисменты на этот раз были несколько более сдержанными, но мне было абсолютно все равно. Мне хотелось только одного – вернуться в казармы и заснуть. События этого дня уже изрядно утомили меня.
Я показал Фархаду, что собираюсь уходить. Тот дал мне пять монет:
– Твоя сумма. Приходи завтра, заработаешь больше.
Я посмотрел на ладонь. Там лежало пять барра. Две из них я отдал Лассе:
– Отдашь Пульсе.