– Удачной дороги в ад! Поехали отсюда!
Вася запрыгнул в Хаммер и уехал со своими дружками. А мое сознание, тем временем, начало затуманиваться. Помощи ждать было неоткуда: улица все также была пустынна. Встать не было ни сил, ни желания. Я умирал, как это ни прискорбно. И скоро я встречусь со своей семьей. Все, на что мне хватало сил – выдернуть нож из раны окровавленными руками, хоть это и отозвалось новой болью.
Неожиданно я вспомнил о свитке, который лежал в моем кармане. Я задумался настолько, насколько было возможно при смерти. Я понимал, что этот свиток был моим единственным выходом. Я так и так умер бы. Но вдруг при прочтении свитка у меня появлялся призрачный шанс что-то изменить?
Я помнил текст наизусть, но решил на всякий случай достать свиток, чтобы гарантированно не сбиться. Непослушными пальцами, оставляя пятна крови, я вытянул пергамент из кармана и начал читать текст. Сознание уже почти не воспринимало действительность вокруг меня. Когда я прочел последнее слово, вокруг меня заклубился синий дымок. Потом он превратился в синеватый портал, в который меня затянуло. Все вокруг почернело, и я потерял сознание…
====== Патрульный отряд ======
Комментарий к Патрульный отряд Начинается повествование, в котором главный герой оказывается в новом мире и в той сущности, в которой он будет пребывать 98% времени повествования
Постепенно чернота вокруг меня рассеялась, уступив место яркому солнечному свету, который пробивался сквозь густые кроны деревьев. Лучи обжигали глаза, подобно кислоте, и я закрыл глаза ладонью, защищая их от слишком яркого света.
Осознав, что я не умер, а вполне себе живой, я вспомнил о погибшем друге. Мишка… Прости, что я стал причиной твоей смерти. Ты пожертвовал собой, чтобы отвести от меня гибель…
Пока я пытался открыть глаза, прикрытые ладонью от солнца, я ощущал, что лежу… на траве? Вторая ладонь явно чувствовала траву под собой. Значит, тот свиток не был бутафорией. Я явно переместился куда-то. Вот только куда? На Землю ли? В то же время? Может, это вообще другой мир? Впрочем, пока глаза не могли привыкнуть к свету, я не мог даже оглянуться вокруг себя. Одно я мог сказать точно – рана в моем боку, если она и оставалась, больше не болела. Этот факт уже приободрил меня.
Постепенно глаза перестало раздражать лучами света, и я смог их открыть. Увиденное поразило меня. Нет, меня поразило не то, что я видел, а то, как я видел. Я никогда не жаловался на зрение. Но тогда я видел все очень четко. Я мог видеть прожилки на листьях, которые находились примерно метрах в пяти от меня. Я помотал головой, но четкость зрения никуда не исчезла. Даже мой левый глаз, на котором, как я знал, был легкий астигматизм, видел все очень зорко. Тут мне осталось только принять этот факт.
Я сел на траве, пытаясь подняться. Бросив взгляд на ладони, я едва не подпрыгнул. У меня были мохнатые ладони с когтями! Я вскочил на ноги… и сразу же рухнул обратно. Я абсолютно не мог стоять. Я посмотрел на свои ноги. Ноги? Е-мое, у меня же лапы! Я лихорадочно осмотрел себя полностью, насколько мог. Я был весь покрыт шерстью, и у меня был волчий хвост. Неужели моя фамилия была понята слишком буквально? Но в моем облике были… некоторые странности. Я стал волком, но при этом во мне сохранились черты человека.
Сняв с себя зеленоватую летнюю куртку и белую футболку, я осмотрел свою грудь. После этого я разделся полностью, ибо рядом со мной никого не было. Джинсы и боксеры заняли место на земле рядом с курткой и футболкой. Не решившись снова встать, я оценил новое тело. Руки, хотя я подозревал, что все-таки лапы, были определенно человеческими. Единственное, что отличало их от человека: густая серо-серебряная волчья шерсть и когти волка вместо ногтей. Ладони и пальцы, а также все мышцы, кости, локти и запястья были родными, человеческими. Все шрамы, которые были у меня раньше, также оставались на месте. Несмотря ни на что, я предпочел называть новые конечности лапами.
Грудь и живот у меня остались такими же, как и были раньше, но были, как уже очевидно, покрыты шерстью. Спина, судя по ощущениям, тоже была обычной, только покрытой мехом. Отличительно чертой была более пышная и густая шерсть на груди и шее, по сравнению с остальным телом. Раны в боку не было, и это меня очень сильно поразило. Как будто и не было нападения и ножа Васи Мажора, торчащего из моего бока перед тем, как я из последних сил читал тот загадочный свиток. Остался только белый шрам загадочной формы в виде слегка изогнутой линии.
Я пошарил по карманам куртки. В одном из карманов я нашел тот пергамент, который перенес меня в этот мир.
Только тогда я заметил, что на моей левой лапе остались часы. Они показывали, что было первое июня две тысячи тринадцатого года, 0:37. Правда, была какая-то странная особенность. Что секундная стрелка, что цифровое обозначение секунд двигались по циферблату и изменяли свое значение не каждую секунду, как положено, а через больший промежуток времени. Специально я посчитал про себя этот промежуток. Ровно двенадцать секунд. Именно столько времени занимало у секундной стрелки и ее цифрового аналога сдвинуться на одно деление или изменить цифру. Судя по часам, я пролежал без сознания всего лишь около двух часов, ибо на меня напали тридцать первого мая, около десяти-одиннадцати вечера. Тогда почему часы показывали ночное время, когда солнце находилось в утреннем или дневном положении? Более того, трава подо мной была примята так, как будто я лежал здесь около дня.
Оставив ответ на этот вопрос на более позднее время, я продолжил осматривать себя. Хвост я не стал особо рассматривать: он был обычным, волчьим. Забавное было в том, что в моих джинсах на заднице появилась дырка, в которую вставлялся хвост.
Вплоть до колена шли обычные бедра, покрытые шерстью. А вот уже ниже колена шли самые настоящие волчьи лапы. Теперь я понял, почему я не мог на них встать. Я упустил из вида тот факт, что волки, как и многие млекопитающие, ходят, опираясь не на всю стопу, а только на пальцы. А я пытался действовать как человек, стараясь встать на всю стопу, что в моем нынешнем состоянии было анатомически невозможно. Про себя я отметил, что мои стопы на задних лапах украшали настоящие подушечки, как у волка. Я с упоением их потер. Только теперь я понял, почему собаки и кошки так балдеют, когда им почесывают подушечки. Только у них они были на всех лапах, а у меня только на стопе.
Тогда возникла догадка: я же стал антропоморфным фурри-волком! Ну, теперь мне не надо особо задумываться о том, как я выгляжу. Я очень долго увлекался темой фурри. Тогда у меня, получалось, была голова волка. Жалко, что рядом не было видно хотя бы обычной реки, чтобы увидеть свое отражение полностью.
Я натянул всю свою одежду обратно. Очень долго просовывал хвост обратно в отверстие в джинсах. Посидев какое-то время в траве и привыкнув к ощущению мохнатого тела фурри-волка, я попытался встать. На этот раз я смог удержаться на лапах, и через минут десять научился ходить, не пошатываясь и не падая. Мое новое тело начинало мне нравится. У меня была тайная мечта побыть волком, и теперь она осуществилась.
Впрочем, один момент мне все еще досаждал. Наличие шерсти заставляло меня чувствовать жару. Мне, привыкшему к ощущению голого тела за прошедшие двадцать лет жизни, было нелегко свыкнуться с тем, что сейчас я мохнат. Впрочем, через некоторое время кожа привыкла к ощущению меха, и я перестал обращать внимания на тактильные и термические свойства шерсти. Хождение на пальцах тоже постепенно стало привычным и стало вполне удобным, не причиняя дискомфорта.
Я оглянулся в поисках чехла с гитарой. Он тоже наличествовал, но лежал слегка в стороне. Я открыл чехол и оглядел гитару. С ней вроде бы ничего не произошло. Хотя, я нечасто держал в руках гитару Мишки, чтобы быть уверенным полностью.
После того, как эйфория от новых ощущений в смеси с печалью от гибели Мишки рассеялись, я задумался. Так все-таки, где я оказался?
Я огляделся. Вокруг был все тот же летний лес, в котором я очнулся. Глаза видели знакомые дубы, ели, сосны. Но, при этом, рядом росли незнакомые мне лиственные деревья. К сожалению, мои познания в ботанике всегда были ограничены, поэтому, возможно, я просто не знал названий этих деревьев, и они были вполне обычными, земными.