Хорек хитро подмигнул мне. Барсук проскрипел:
– Вы остались довольны, лары?
– Определенно. Сколько я вам должен?
Портной погрузился в раздумья, сопровождаемые мурлыканьем. После паузы он ответил:
– Эти одежды я делал под другого зверя. К сожалению, он не пришел их купить, и мне пришлось убрать их в надежде, что их приобретет кто-нибудь другой. Я намеревался продать их за пятьсот барра. Да, пятьсот.
Я повернулся в сторону окна, открыл кошель и отсчитал нужное количество денег. Я заметил, что кошель за время путешествия уменьшился в объеме примерно на треть или четверть. Денег еще хватало, но покупка лошадей, ночлег и покупка новой одежды для меня и Вейлин уже стоили мне около трех тысяч барра. Оставалось еще примерно восьми тысяч.
Портной принял купюры, пересчитал их и засунул в карман на разорванном переднике:
– Благодарю вас за покупку, лары. Да благословит Арханис ваш дальнейший путь и да пребудет с вами его мудрое Слово.
Я поклонился в ответ:
– И вам удачи в торговых делах.
Когда я вернулся обратно в комнату, Вейлин уже не спала. Как я и ожидал, у нее был восхищенный взгляд:
– Круто! Тебя абсолютно не узнать, Мирпуд. Тебе очень идет!
Я посмотрел на бордовое платье, которое висело на спинке стула:
– Думаю, теперь я буду лучше дополнять твое новое платье, не находишь?
Волчица пропустила комментарий мимо ушек:
– Когда будет запись на конкурс?
– Рамзи говорил, что в полдень.
– Я так понимаю, у нас есть еще час или около того. Вчера я забыла с тобой отрепетировать, но пока у нас есть время. Ты же ведь знаешь, что будешь исполнять, не так ли?
– Определенно.
– Если ты хочешь, чтобы я пела, тебе придется дать мне текст заранее и дать возможность пробно спеть.
Моя лапа замерла на полпути к мешку:
– Эээ. Хорошо.
Я вытащил лист бумаги и баночку чернил:
– Тебя не смутит, что текст будет на непонятном тебе языке?
– Мирпуд, давай я буду переживать по поводу текста только тогда, когда его увижу, хорошо?
Я сел за стол. Исполнять на конкурсе я собирался песню португальского стиля под названием «фаду». Этот стиль предполагал женский голос, гитару. Все остальные звуки я собирался оставлять на совести музыкального помощника.
Текст на португальском я знал наизусть, поэтому написание заняло немного времени. После этого я передал лист Вейлин. Она начала читать его и выгнула бровь:
– Тесгонское наречие? Я его немного знаю.
После паузы ее бровь поползла еще выше:
– Мирпуд, да на такой версии тесгонского наречия не говорят уже лет сто или двести! Похоже, это старая песня, если ты написал ее в таком виде. Впрочем, смысл я понимаю. Любишь романтические баллады, как я вижу?
– Ты же слышала еще в Ландаре, какие песни я играю. Решила, что на этот раз будет что-то другое?
– А теперь мне бы прослушать эту песню.
Я поглядел на чехол от гитары:
– А что, если ты услышишь не только музыку, но и голос?
– Разве ты будешь петь?
– Нет, но у меня есть артефакт, который может воспроизвести эту песню.
Вейлин пожала плечами:
– Ну что же, попробуй.
Я вытащил плеер из кармана чехла и включил его. Как я и предполагал, уровень заряда у него нисколько не снизился:
– Сейчас я вставлю тебе в ушки два провода – они передают звук. Придерживай их лапами, потому что они рассчитаны на уши жителей моего мира, а не на жителей этого.
Волчица осторожно взяла наушники и вставила их в ушки, придерживая лапами. Я поставил средний уровень звука, чтобы магесса не испугалась внезапно возникшего громкого звука, и запустил песню.
Самочка прослушала песню до конца, держа текст перед глазами. С самого начала она придерживала наушники только одной лапой, а второй делала в листе с текстом песни пометки.
В итоге, когда песня закончилась, лист оказался исчеркан какими-то непонятными мне значками в виде стрелок, палочек и крестиков. Магесса ответила на мой немой вопрос:
– Если это эталонное звучание, то мне нужно расставить тоны, паузы и придыхания в твоем тексте, чтобы мое пение было как можно лучше.
Глядя на лист, Вейлин начала негромко распевать. Пока у нее получалось не идеально, но ее красивый голос все нивелировал.
Ее распевка была прервана появившимся Рамзи:
– Давайте, уже все на регистрацию идут. Побежали, а то в очереди долго стоять будем!
На улице мы влились в толпу менестрелей, которые шли по центральной улице в сторону видневшегося вдалеке замка. Мы как могли обходили зверей в толпе, чтобы оказаться на месте как можно раньше. Были и такие, кто тоже следовал нашему примеру, не желая уступать первенство записи.
Наконец мы вышли на огромную центральную площадь. Позади нее находился очень изящный и красивый мраморный дворец с колоннами белого цвета, золотой крышей – наверное, здесь жил кто-то из особо знатных зверей. По правую сторону площади стояла большая сцена, наподобие той, что используется на фестивалях под открытым небом. Рядом с ними спокойно и невозмутимо стояли стражники, пресекая беспорядки и не пуская зрителей занять места перед сценой раньше времени.
По левую сторону же тянулся длинный ряд столов, за которыми сидели звери с гусиными перьями в лапах. Я насчитал около десятка или около того регистраторов.
Торопясь, мы с Вейлин подошли к первому попавшему писцу, молодому крысу с большими очками. Тот поднял голову:
– Имена или сценические псевдонимы?
Я прочистил горло:
– Мирпуд. Просто Мирпуд. А это Вейлин.
Крыс провел лапой над нашими предплечьями, и от нас отделились пару светлячков, растворившиеся в воздухе. Он кивнул:
– Ваша регистрация окончена, о порядке выступления вы узнаете позднее. А пока прошу готовиться к фестивалю так, как вы считаете нужным.
Позади нас оказался лучник. Я похлопал его по плечу:
– Рамзи, не в службу, а в дружбу. Можешь отследить, какими по счету нас поставят выступать? А мы пока с Вейлин вернемся на постоялый двор и порепетируем, хорошо?
Воин насупился:
– Ты выступаешь, ты бы и узнавал.
Я приобнял его за плечи:
– Понимаешь в чем дело. Я готов играть хоть сейчас, но вот Вейлин еще нет. А как она будет репетировать без моего аккомпанемента?
Лучник что-то проворчал, но остался на площади. Я окликнул его:
– А где Ласса?
– В комнате. Она очень устала после вчерашнего дня и не захотела никуда идти. Думаю, я смогу ее вытащить только на ваши выступления, но не на прогулку по городу.
Позади нас раздался жалобный всхлип. Мы увидели, как за Рамзи лежал небольшой опоссум со сломанной кистью, висевшей плетью. Тот с трудом поднялся и пошел в сторону, продолжая всхлипывать от боли. Мы попытались понять, что произошло, но рядом с нами никого не было. Пожав плечами, я увел Вейлин в сторону постоялого двора.
И вот мы снова оказались в нашем номере. Вейлин встала у окна:
– Ну что, просто Мирпуд, поиграй немного, а я постараюсь спеть. Особого вокала от меня не жди, мне нужно голос сберечь для выступления.
Я закрепил музыкального помощника на отвороте дублета, и полилась мелодия гармоники, предшествующая основной части.
Голос Вейлин, чистый и нежный, наполнил комнату. Пусть он не был похож на голос Филипы Соузы, исходной исполнительницы песни, но он заставлял кожу покрываться мурашками. А ведь Вейлин даже не напрягала особо голосовые связки! Я боялся представить, как буду чувствовать себя на фестивале, когда волчицу не будет ограничивать ничего, кроме ее собственных вокальных данных!
Еще со времен Ландара я понял, что у Вейлин абсолютный музыкальный слух. Сколько раз она умудрялась петь экспромтом песни, получая текст по мыслесвязи от меня во время концертов в «Синем Коне»! Я спрашивал ее, как ей это удавалось, но Вейлин только разводила лапами: «Я не знаю, как. Просто получается и все. Для меня это вполне естественно».
Вот и стих последний аккорд. Я восхищенно поаплодировал: