Убедившись, что под окном никого нет, Кон-Сай крикнула в противоположное окно, предварительно открыв его:
– Янка, Коул, сюда!
И снова волчица бежала вниз, стремясь как можно быстрее оказаться во внутреннем дворе.
Оказавшись внизу, Джес коротко скомандовала:
– Поставьте лошадей в конюшне, не привязывайте их и давайте обыскивать двор. Они где-то здесь.
Вскоре пешие Янка и Коул оказались перед ней. Джес осмотрела двор:
– Вы двое туда, за здание, мы смотрим здесь.
Стоило только Янке и Коулу сделать пару шагов, как из конюшни вылетело четверо всадников. Джес закричала:
– Идиоты, они прятались в конюшне! Быстро за ними!
Четверка уже выехала за ворота, пока Кон-Сай и Цепные достигли своих лошадей. Вскочив в седло, они погнались за четверкой, убегавшей в сторону ворот.
Но, преследователям было не суждено настигнуть их. Через несколько десятков футов они попросту свалились с лошадей почти одновременно. Джес успела сгруппироваться, но все равно падение оказалось болезненным. «Похоже, эти гады подпилили подпруги, пока ротозеи Янка и Коул проспали их наличие в конюшне. Урою этого молокососа», – думалось волчице, пока она с трудом вставала. Их лошади, будучи натренированными, никуда не убежали, но упряжь была испорчена. А их цели исчезали вдали. С досады Джесс сильно врезала лежащему Коулу задней лапой по животу, но могло ли это что-либо изменить? Снова они упустили беглецов и снова им нужно прилагать все усилия, чтобы догнать их. А как близко они были…
Стражники попытались было остановить нас при выезде с города, но в данной ситуации это было бы с их стороны актом самоубийства. Им пришлось броситься врассыпную, чтобы не попасть под копыта лошадей.
И снова воля, снова открытое небо над нами и дорога впереди. Немного сбавив темп бега, мы продолжили нестись вперед, стараясь отдалиться от города как можно дальше, но при этом не загнать лошадей.
Минут через пять или десять мы перешли на рысь, а потом уже на шаг, чтобы дать коням отдохнуть. Вейлин выдохнула:
– Вот это гонка!
Из моего мешка раздался возмущенный мяв Эйнара. Я развязал тесьмы мешка и достал котенка:
– Ну прости, маленький, пришлось нам побегать, но зато мы теперь в относительной безопасности.
Ласса смотрела на меня без всякой улыбки:
– Какая, к Проклятому, безопасность, Мирпуд? Ты понимаешь, какую ты ересь несешь?! Нас едва не накрыли охотницы, а ты говоришь об «относительной безопасности»??? Ты в своем уме?
Рамзи взял ее за лапу:
– Лэс, успокойся, он ведь не такую и уж глупость сказал. Сейчас нас не преследуют.
– А ты в этом уверен, Рамзи? Кто знает, вскочили ли они в седло? То, что мы не видим их за спиной, вовсе не означает, что за нами не продолжают погоню. И вообще, дайте-ка сюда карту, будем маршрут прорабатывать, иначе нас быстро настигнут.
Волчица достала из мешка карту и развернула ее прямо на холке у лошади, не останавливаясь. Мы втроем подъехали поближе и смотрели в бумагу через плечо Вейлин. Магесса ткнула пальцем в полоску тракта:
– Сейчас мы находимся вот здесь, в десятке миль от Стиндала. По пути будут населенные пункты Лоуси и Мрачег, но в них лучше не заходить. И вообще лучше никуда не заходить, а то произойдет самое плохое.
Ласса покачала головой:
– Но мы же не можем не заходить вообще никуда. Я сомневаюсь, что припасов нам хватит до Мариссы. Да и ночевать постоянно под открытым небом меня не прельщает. А вдруг пойдет дождь, а навеса не будет?
Волчица усмехнулась:
– Милочка, Рамзи не даст мне соврать, дальше по дороге пойдут одни леса, а если мы найдем там витиеватые ели, то ночлег нам будет обеспечен в самую дождливую погоду.
Гиена осмотрела Рамзи с недоумением:
– Витиеватые ели? Никогда не слышала о таких.
Морда хорька стала мечтательной:
– О, витиеватые ели… У меня к ним особая любовь. Помнится, для меня всегда было радостью найти ее в лесу до наступления темноты, если я не успевал вернуться. Это такая ель, у которой ствол закручен и выглядит как коса самочки, а нижние ветви с хвоей очень густые и образуют шатер. Они настолько густые, что ни одна капля дождя до низа попросту не дойдет. Ни древесина этого типа елей, ни ее хвоя не горят, как это ни странно, поэтому под ней можно разводить костры и не бояться, что случайно спалишь дерево. В общем, витиеватая ель – эдакий постоялый двор прямо в лесу.
Огневица посмотрела вперед:
– Ну что же, тогда едем. Далеко еще до леса?
Рамзи мельком посмотрел в карту и улыбнулся:
– Сегодня уже доедем!
Ягмур очнулся после того, как из глаз полностью исчез зеленый свет портала перемещения. Похоже, он остался жив. Значит, его экстренное перемещение из башни произошло успешно. Но куда же он попал?
Монах оказался в переулке, зажатом среди двух кирпичных домов красного цвета. Впереди виднелась часть улицы, по которой шли какие-то существа и проезжали странные повозки. Вокруг него стояли большие металлические баки с торчащими кусками странного материала, похожего на пленку. Запах здесь был очень неприятный, и Ягмур зажал нос… и тут же с удивлением посмотрел на свою лапу. Теперь она у него была без шерсти, без когтей и с каким-то странными пластинками на кончике пальцев.
Дальнейший осмотр себя показал, что Ягмур полностью изменился, лишившись шерсти, хвоста, своей прежней головы и задних лап. Теперь его тело было каким-то уродливо-голым, как у какой-нибудь дикой обезьяны. Ягмур не на шутку перепугался.
Рядом с баками натекла лужа. Так как зеркала у него не было, Ягмур посмотрел в нее. Увиденное его неприятно поразило: его голова теперь была не волчьей, а какой-то… Монах даже не мог подобрать правильного прилагательного для описания. На него смотрела какая-то лысая обезьяна с гладкой кожей бежеватого цвета. Конечно, тогда Ягмур еще не мог предполагать, что люди выглядят именно так, но что можно взять с того, кто всю жизнь прожил среди прямоходящих зверей?
Иерарх остался одет в свой балахон, в котором был во время перемещения, но его новые лапы остались голыми и ужасно мерзли от прикосновения холодного камня. Рядом с баком Ягмур заметил какую-то странную обувь, которую в его мире носили некоторые звери типа медведей: странные ботинки из твердой кожи со шнурами, порванные на боковине. Видимо, прошлый хозяин не захотел носить рваную обувь и выкинул ее. «Расточительство, ничего не скажешь», – подумалось монаху. Ягмур встал с земли и с удивлением понял, что он может опираться на всю стопу без всякого дискомфорта для себя и без болезненных ощущений в лапах.
Только интуитивно Иерарх понял, как следует натягивать обувь себе на стопы. Как только у него это получилось, стопы сразу согрелись, не опираясь больше на холодный камень мостовой в проулке. Конечно, новая обувь абсолютно не вязалась с его балахоном, но это было лучше, чем идти босым. Подумав, Ягмур пошел в сторону улицы, надеясь узнать, в каком месте он оказался. На дворе было двадцать седьмое июня тысяча девятьсот тридцатого года. И забросило ничего не подозревающего Ягмура в Чикаго. Но это уже совсем другая история!
====== Меровия ======
Прошла уже неделя с того момента, как мы уехали из Стиндала. Все время, прошедшее за эту неделю, можно описать только одной фразой – мы ехали и ехали вперед. Нам очень повезло, что в отряде оказался опытный лесной следопыт по имени Рамзи. Чтобы запутать наших преследователей, он часто сворачивал с дороги и проводил нас неведомыми тропками, где любой неопытный сразу же заблудился бы. Очень часто нам приходилось спешиваться и вести коней за собой под уздцы, потому что переходы, по которым Рамзи водил нас, были слишком узки или хрупки, чтобы там мог пройти всадник на лошади.
По словам Лассы, которая за эту неделю неофициально стала следить за картой, мы прошли порядочное расстояние, и до границы оставалось очень мало, буквально несколько дней пути.
Такой импровизированный «поход» начинал доставлять удовольствие. Пусть днем мы говорили не так много, потому что больше думали о том, идут за нами преследователи или нет, но зато вечером, когда мы находили витиеватую ель, начинались разговоры до поздней ночи. Казалось бы, мы успели рассказать о себе все еще в первые дни бегства из Ландара, но каждый новый вечер выяснялось, что у нас осталась куча нерассказанных историй, которые были интересны всем. Я уже перестал быть для Вейлин, Рамзи и Лассы чужаком. Они уже не считали меня существом из другого мира, помня об этом только где-то в глубине сознания, но не произнося вслух. Я стал для них своим, таким же зверем, как они сами.