Наконец, вся пятерка, включая меня, сели на выпасенных лошадей. Рамзи усмехнулся:
– Ну вот, мы почти приехали. До полудня уже достигнем заставы!
Мы тронулись в путь, оставив после себя небольшой след кострища под витиеватой елью.
По пути до границы слева от дороги мне попалось высокое здание из белого известняка с кирпичной крышей круглой формы. Такие попадались мне и раньше. Да, в местных реалиях были церкви, в которых проповедовались идеи архианства.
Конечно, церкви были и в Ландаре, да и в других городах, но в силу разных причин я никогда не заглядывал внутрь – только видел снаружи. Рамзи заметил направление моего взгляда:
– Святилище заинтересовало?
Я окинул взглядом здание:
– Знаете, хотелось бы побывать внутри, а то ни разу не доводилось.
Хорек оглянулся на Себастьяна. Крыс пожал плечами:
– Время есть, почему бы и нет?
От тракта в сторону церкви вела дорожка, на которой стояло около десятка лошадей и еще несколько повозок – наверное, кто-то тоже решил зайти в Святилище перед продвижением дальше.
Снаружи здание выглядело очень просто – представьте себе обычную белокаменную церковь. Представили? Замените кресты на вершине купола и на здании на символ клевера, прибавьте изображения фуррей в развевающихся одеждах – и вы получите представление о том, как выглядела церковь здешней религии. В общем, снаружи ничего необычного. Ах да, колокола здесь были, но они, опять же, имели форму клевера.
В саму церковь вели высокие дубовые двери, выполненные в виде половины арочного пролета каждая. По краям двери были обиты железом и виднелись клепки, держащие металл на дереве. На каждой двери был вырезан символ четырехлистного клевера, покрашенный в нежно голубой цвет. Дверь была приоткрыта, и я уже было собрался войти внутрь, как меня остановил Рамзи:
– Стой. В храм запрещено входить с оружием – это одно из самых тяжких оскорблений, которые можно нанести Арханису.
Я медленно взвесил посох в лапах и посмотрел на спутников:
– Неужели я не могу войти?
Себастьян тронул стену слева от двери, проведя лапами по какому-то символу, и в ней открылся некий проход, в конце которого находилось пустое пространство:
– Всякий входящий оставляет оружие в Сокровищнице Храма. Она есть в каждой церкви. Не бойся, отсюда твой посох не украдут.
Так как только у меня с Рамзи были предметы, подпадающие под понятие оружия, то разоружались мы вдвоем. Я осторожно поставил посох вдоль стены прохода, вытащил из чехла кинжал Мечела, бросил его в углу и снял с запястий метательные иглы погибшего в Кенсане Дисто.
Арсенал Рамзи оказался более внушительным. На полу росла горка железа из наконечников стрел, кинжалов, игл и прочего оружия. Вершили все лук хорька и колчан со стрелами. У меня абсолютно не укладывалось в голове, как хорек умудрялся прятать такое количество железа под одеждой, абсолютно не выдавая его наличия. Когда в итоге куча достигла высоты колен, Рамзи успокоился и отступил назад:
– Вроде бы ничего не забыл.
Ласса присвистнула:
– Тебе при ходьбе тело не колет?
Лучник отшутился:
– Поначалу шрамы оставались, а потом привык.
Мы сделали шаг назад, и Себастьян провел лапой по стене. Проход закрылся, как будто его и не бывало. Крыс потрепал свою заросшую гриву:
– Теперь можно и заходить.
Когда я зашел внутрь, то едва сдержался, что не присвистнуть от восхищения. Внутри меня ждала просто неописуемая красота. Весь внутренний интерьер храма представлял сочетание двух цветов – нежной смеси розового и бежевого и светящегося голубого.
Впереди, в самом конце церкви находилось что-то, напоминающее алтарь. Он представлял собой огромную арку, в которой стоял зверь неопределенного вида, одетый в плащ и простирающий перед собой лапу, показывающую вперед. Видимо, скульптор пытался изобразить в нем черты сразу многих зверей – виднелись и тигр, и волк, и лев, и еще множество других зверей. Но даже несмотря на эклектичность, морда у скульптуры была приятная на вид. У лап скульптуры находился стол, на котором горела большая свеча.
Слева и справа от алтаря тянулись скамьи, заканчивающиеся на половине длины собора. Сразу за скамьями находилось пустое пространство, которое заканчивалось входом в храм.
Как я говорил раньше, храм представлял собой смесь двух цветов. Так вот, розово-бежевым был алтарь, а скульптура Арханиса (наверное, это был он) только оттеняла приятный для глаза оттенок. Сквозь стены проходили жилки сияюще-голубого цвета, отчего на посетителей падал приятный свет. Голубыми сферами освещался и сам храм – с потолка свисали стеклянные шары, наполненные субстанцией того же цвета.
По стенам храма шли росписи и фрески – и именно они больше привлекали мое внимание. С левой части храма начинался своеобразный комикс – история зверя от малого возраста до взрослых лет. По росписям было видно, как он рос, становился сильнее. Потом пошли изображения сражающихся воинов, темных зверей, заросли четырехлистного клевера и лежащего в нем зверя, явно измученного.
Я оглянулся в поисках Лассы. Гиена заметила мой взгляд:
– Что-то хотел?
– Да. Можешь рассказать историю, как возникло архианство?
Вейлин осталась рассматривать какие-то детали убранства храма, Рамзи с Себастьяном пошли к алтарю. Гиена показала на фреску:
– Здесь показано то, как возникла религия. Ты знаешь, что отец Ягмур создал Орден. Но он не был основателем религии, как таковой. Она существовала за сотни лет до него. Официально создателем архианства считается воин, которого звали Гизлен Бартранди. Здесь на фресках показана его история.
– В давние времена существовал злой дух, имя которому Легизмунд. Герой фольклора и легенд, олицетворение всего гадкого и мерзкого в Мире Спокойной Воды. И противостоял ему как раз Арханис. И если Легизмунд был именно духом, бесплотной материей, которая здесь облекалась в материальную форму, то Арханис был… не совсем духом. Когда-то, около двух тысяч лет назад он был простым зверем, жившим отдельно ото всех и постигавшим суть всей жизни и ее смысл. И однажды он «умер», а точнее стал хранителем мира, исчезнув. У него не произошло отделение от физического тела, поэтому считается, что Арханис вещественен. Так вот, Арханис после своего ухода стал противником Легизмунда. Именно их противостояние на Небесах позволяло миру вздохнуть спокойно, потому что когда между собой спорят боги – смертным нет дела до этого. Все темное зло, что было до этого, стало намного меньше и оставалось только в остаточном виде, чтобы обычные звери не забывали, что есть добро.
– Но однажды Легизмунд решил взять верх в борьбе с Арханисом и задумал перенести битву с Арханисом на землю. Когда-то у них было заключено соглашение, что битва богов – не удел зверей. А раз так, то смертные не должны быть оружием в лапах богов. Но в один день Легизмунд решил перенести битву на землю, заполонив ее полчищами своих приспешников. Как известно, бог существует, пока есть тот, кто в него верит. Злой дух знал об этом, и решил ослабить Арханиса, уничтожив тех, кто верил в него как в божество. А стоило сказать, что, несмотря на отсутствие оформленной религии архианства, само верование в Арханиса существовало и не так мало зверей считали его богом. И наступили темные времена для мира Спокойной Воды.
Ласса показывала на фрески, не прекращая говорить:
– Звери боялись выйти из домов ночью, потому что легионы темных существ заполонили мир. Они побаивались солнечного света, но даже это не обнадеживало простых жителей. Справиться с ними было тяжело, и воины в городах бросили свои обычные обязанности, встав на защиту населения. И одним из них был как раз Гизлен.
– Если уж кто и был самым преданным сторонником Арханиса, то это был как раз Гизлен. Простой рядовой из города Стиндал поднимал за собой отряды и шел в первых рядах на верную смерть, но каждый раз его как будто что-то хранило от смерти. Его имя стало синонимом борьбы против полчищ Легизмунда. Его имя только своим произношением давало всем надежду на то, что тьма уйдет из мира.