Комиссар не записал этот ответ, но манера, с которой он его выслушал, позволила заключить, что нескоро его забудет.
— Благодарю за искренность. Поговорим-ка о мадемуазель Вейль. Она когда-нибудь пускалась с вами в откровения?
— Конечно. Но отнюдь не для того, чтобы я это повторял.
Комиссар вздохнул.
— Я, должно быть, плохо выразился! Мадемуазель Вейль уже взрослая, впору замуж. Я хотел лишь спросить, не знаете ли, может поговаривала о каком-нибудь молодом человеке?
Роман между Джоан и Абдоном был всем известным секретом. Ноэль решил не делать вид, что ему ничего об этом неизвестно. К тому же, он знал от Бэль, что полиция прекрасно о сем осведомлена.
— Мне сказали, что месье Вейль был против пассии своей дочери.
— Да как это возможно? Он даже не был в курсе.
— Предположим, что он что-то пронюхал. Он бы воспротивился?
— Вероятно.
— Был бы рад услышать ваше мнение об этом месье Шамбре. Он вам внушает доверие?
— Нет. Ни доверия, ни симпатии. Сразу же добавлю, что не думаю, что он способен на преступление.
— Неужели? А почему?
— Потому что не сможет! У него нет ни требуемого хладнокровия, ни решимости.
— Погодите-ка, месье Мартэн. Я — ювелир, золотых дел мастер, как мы говорим в шутку у нас на Набережной Ювелиров,[6] и могу вас заверить, что редко убивают хладнокровно. Хладнокровие требуется потом, когда к виновному звонят в дверь, когда ему приходится отвечать на вопросы, лгать, притворяться, придумывать правдоподобную историю, пытаться провести полицию… Скажите-ка… Говорят, что между мадемуазель Вейль и ее отцом был постоянный конфликт?
— Да, ее независимость ущемляла его домашнюю деспотию. Джоан считала, что отец не имеет никакого права вмешиваться в ее личную жизнь. Упрекала его в жесткости к Юдифь, в том, что он всегда противился ее собственной эмансипации путем труда… Конечно же, всего этого недостаточно, чтобы толкнуть на преступление девушку ее круга!
— Даже если эта девушка находится под полным влиянием совершенно беспардонного человека?
— Даже! Вы что, сомневаетесь, что удар Вейлю нанес мужчина?
Ноэль надеялся получить таким образом хоть какие-нибудь сведения о ходе расследования, но был жестоко разочарован. Комиссар снова, вроде бы, был поглощен лишь своим блокнотиком.
— Вы сказали, что ходили к Вейлям в среднем два раза в неделю?
— Да.
— А случалось, что мадам Мартэн бывала у них без вас?
— Конечно.
— И, при этом, месье Вейль иногда был дома один?
— Наверное, да.
— Но, принимая во внимание его репутацию, вам никогда не приходило в голову, что он мог…
— Приударить за моей женой? Послушайте, комиссар, мы же не в прошлом веке! К тому же, Вейль всегда рассыпался в любезностях, вовсе не ожидая моего отсутствия или чтобы я отвернулся.
— И вы не… Вы не возражали?
— Нет. Такого рода ухаживания представляют реальную опасность лишь когда пытаешься им помешать. Они поддерживают в женщине стремление нравиться, но при этом не дают ее супругу утратить бдительность и погрязнуть в обманчивом чувстве безопасности.
— Большинство мужей вовсе так не считают.
— Ну и зря! Без двух-трех таких Вейлей ладной супружеской жизни получиться не может.
Ноэль мысленно закончил: «…и без двух-трех Рэнэ!» Защищая Бэль, развивая ее турнире в честь своей прекрасной дамы. Если бы ему сейчас доказали, что он пришел к преступлению именно в силу своего попустительства, он бы безгранично удивился.
Комиссар, вроде бы, собрался уходить. Стал уже вставать, но тут передумал:
— Хочу задать вам еще один вопросик…
«Ну, вот оно!» — подумал Ноэль.
— Не придавайте ему большого значения. Для меня он тоже маловажен. Но я обязан спросить вас, как и всех близких потерпевшего, где вы были и что вы делали в прошлую пятницу вечером?
— Иными словами, вы требуете, чтобы я сообщил мое алиби?
Но комиссар счел, что уже сказал все, что надо. Вновь одним щелчком раскрыл блокнотик и ждал, держа карандаш на весу.
Ноэль ошибки не совершил и заговорил не сразу. Якобы погрузился в глубокое раздумье:
— Постойте-ка… В пятницу… в пятницу? Легли мы, должно быть, в девять… Нет, в тот день мою жену неожиданно вызвали к больной матери.
Толстяк жестом прервал речь своего собеседника:
— Получается, что вы и мадам Мартэн не были вместе в тот вечер?
— Точно так. Она села на поезд в Пон-де-л’Иль в 18.10 и вернулась лишь на следующий день после обеда.