— А почему вы стали сомневаться в том, что это убийство из ревности?
Комиссар помедлил с ответом или сделал вид, что колеблется. Он шел тяжело, устремив глаза в землю и глубоко засунув руки в широкие карманы реглана.
— Да из-за этой кражи… — ответил он, наконец.
Сразу же почувствовалось, что он считает такой ответ окончательным и как его не тряси, больше и слова не добавит.
Они прошли еще несколько шагов в полном молчании. Понемногу Ноэль начинал снова ощущать свою первоначальную подозрительность к спутнику, а следовательно, стала возвращаться ясность ума.
— Кстати, — внезапно сказал комиссар, — когда вы были на сеансе в «Ампире» в тот вечер, вы ничего не пропустили.
— Ничего, — ответил Ноэль.
«В таком утверждении, — подумал он сразу же, — нет ничего плохого».
— Вы мне только о фильме рассказывали. Но ведь, конечно, и журнал тоже показывали?
На сей раз Ноэль четко почувствовал себя в опасности, не сознавая еще о какой конкретно опасности идет речь.
— Да, — сказал он, — документальный фильм.
— Ага! А о чем, не помните?
Ноэль вызвал в памяти тот вечер, когда ходил в «Ампир» с Бэль.
— Как же, помню, — ответил он, наконец. — Цветной документальный фильм о Полинезийских островах.
— О хорошеньких юных женщинах, танцующих дикарские пляски в туземных юбочках, не так ли? При луне еще купаются?
— Именно, — ответил Ноэль, обрадованный тем, что удалось вспомнить.
— Ну, что ж… — начал комиссар, но оборвал фразу: — Прошу прощения, месье Мартэн. Вот мой трамвай. Еле догнать успею… До свидания!
Зрелище комиссара Марии, бегущего за трамваем, было в высшей степени уморительным. Но Ноэль, хоть и машинально отметил забавность ситуации, даже и не улыбнулся. Он испытывал странное ощущение нарушенного равновесия, как будто обменялся с комиссаром репликами, действительный смысл которых ускользал от него, как будто, сам того не заметив, сломя голову бросился в западню.
Вернувшись домой, он столкнулся с подметавшей двор мадам Эльяс.
— Ах, месье Мартэн! — сказала почтенная женщина. — У меня есть кое-что для вас.
— Неужели? — рассеянно произнес Ноэль.
— Бумажка какая-то… Официальная, полицейский принес… Сейчас за ней схожу!
Ноэль почувствовал, как кровь отхлынула от его щек. Подумал: «Повестка о вызове к следователю!» И тут же: «Нет, комиссар бы сказал…»
Мадам Эльяс уже возвращалась, потрясая какой-то бумажкой:
— Простите меня, месье Мартэн! Она же два дня у меня валяется… но старость не радость…
Ноэль жадно схватил сложенную вдвое бандероль, сорвал обертку и развернул.
— Ничего неприятного? — радушно осведомилась мадам Эльяс.
Она тоже думала об убийстве на авеню Семирамиды, обо всех вопросах, что задал ей комиссар Мария.
— Нет, нет, — ответил Ноэль с нервным смешком. — Наоборот!
— Наоборот? — удивилась мадам Эльяс, считавшая, что от полицейских ничего хорошего исходить не может.
Но Ноэль уже отошел и быстро взбегал по железным ступенькам, ведущим в мастерскую.
«Предлагается, — гласила повестка — явиться в отделение полиции на Четверговой площади 17-го от 10 до 11 часов или 18-го с 14 до 16 на предмет дачи показаний».
Кто-то прилежно добавил чернилами уточнение: «Касательно правил вождения».
Бэль вернулась позднее, чем всегда. Выходя из кухни, куда он заглянул, чтобы свериться с единственными в доме настенными часами, Ноэль вдруг увидел ее за застекленной дверью в сопровождении высокого худого мужчины, целовавшего ей руку.
— Что это еще за типчик? — сварливо бросил он, едва она вошла. — Мы же договаривались, что твои ухажеры прощаются с тобой у лестницы!
Бэль пожала плечами:
— Это Фернан…
— Какой еще Фернан?
— Приятель Флоры. Случайно в трамвае встретились.
Ну вот, все, оказывается, еще раз очень просто. Если бы Ноэль стал настаивать, выказывать раздражение и отчаяние, она бы закричала: «Опять ты за свое?»…
Она направилась к зеркалу. Держа шляпу в руке, обернулась и спросила:
— Ничего не заметил?
— Нет, — ответил он, неохотно взглянув на нее. — Ах, да…
Слова застряли у него в горле.
— Зачем ты это сделала?
Бэль встряхнула свежеобесцвеченными волосами.
— Разве я так не краше? — спросила она.
Что было сущей правдой.
Глава 14
До смерти Вейля редко случалось, чтобы поглощенный работой или мыслями Ноэль прислушивался к шагам, от которых дрожали ступеньки наружной лестницы. Посетители внезапно возникали за застекленной дверью, словно на ходулях или как с неба упали. Оставалось лишь их впустить и состроить улыбку, хотя подчас их приход был весьма некстати.