С этими мыслями ехал Матвей Иванович Кожухов в Большой театр, на московскую премьеру своей любимой оперы, в компании двух немногословных офицеров, которые вот уже несколько дней не спускали с него глаз.
Спектакль, как и следовало ожидать, был великолепен. Музыка то взмывала вверх и полоскалась под куполом зала, то срывалась на низкие тона, поражая в самое сердце.
Погруженный в музыку, занятый своими мыслями, Матвей Иванович не заметил, как в ложу вошел посторонний. Лишь несколько секунд спустя он услышал у себя за спиной шорох и обернулся. Глаза его расширились от ужаса.
— Что вы здесь де… — глуховато спросил он, однако окончить фразу не успел. Раздался негромкий хлопок.
Следуя инструкциям, незнакомец протянул руку и брезгливо потрогал шею Кожухова.
«Готов», — беззвучно прошептали его губы.
Дорога обратно заняла гораздо больше времени, чем он думал. Нужно было идти спокойно и даже небрежно, чтобы ничем не привлечь внимание. Остановившись на мгновение возле буфета, он бросил взгляд на выставленные на прилавке яства, словно прикидывая, стоит ли перекусить этими вялыми бутербродами или лучше не рисковать, затем качнул головой и двинулся дальше.
— Что, не понравилось? — спросил его вахтер у выхода.
— Да нет… Просто дела, — ответил ему рыжий мужчина.
— Бывает.
Он вышел на улицу, огляделся и быстрым движением швырнул пистолет в урну, затем туда же отправились тонкие хлопчатобумажные перчатки. Рыжий мужчина облегченно вздохнул. Дело было сделано.
Он свернул на Петровку и сбавил шаг. Он старался идти спокойно, чтобы не привлекать внимания.
Как ни странно, он не чувствовал удовлетворения. Облегчение — это да. Но удовлетворения — нет, его не было. Ощущение, которое он испытывал, было настолько далеко от каких бы то ни было положительных эмоций, что рыжий мужчина совсем растерялся. Он думал, что все муки, связанные с убийством, пройдут после того, как он нажмет на спусковой крючок. Ведь тогда уже не о чем будет жалеть. Все позади, ничего не вернешь, и больше не нужно напрягать все силы и всю волю, чтобы обрести решимость — на одну секунду, на одно мгновение. Затылок — спусковой крючок — палец — выстрел. Одним подлецом на свете станет меньше. А маленькому, беспомощному и очень хорошему человеку станет лучше. О чем же тут жалеть?
Но, несмотря на все эти логически безупречные мысли, рыжего мужчину не покидало ощущение ужаса от непоправимости того, что он сделал.
«Ты должен был это сделать, — сказал он себе тогда. — И нечего теперь скулить». Обойдя театр по узкой асфальтовой дорожке, он сел в припаркованную у бордюра «девятку» и повернул ключ зажигания.
Если бы, после того как пистолет и перчатки оказались в урне, рыжий мужчина обернулся, он бы заметил, как невысокий тощий человек, сидевший на лавочке в сквере, вытянул шею и с любопытством посмотрел ему вслед. Но он не обернулся, и маневр тощего человечка остался незамеченным.
Возле Большого театра было людно и суматошно. Несколько машин милиции, «скорая помощь», какие-то черные лимузины с мигалками, милиционеры, снующие туда-сюда вдоль огороженного «периметра», — все это создавало обстановку ажиотажа.
— Видать, что-то важное, — заметил приятелю пожилой мужчина, стоявший в паре метров от ограждения. — Помню, у меня свекра обокрали, так менты два часа добирались. Приехали, посмотрели и уехали. А тут гляди какое столпотворение!
— Да, — подтвердил его собеседник. — Видать, кого-то важного шлепнули.
Мимо них прошли двое мужчин в темных костюмах, с сурово поджатыми губами. Они, почти не замедляя шага, показали милиционеру, охранявшему ограждение, темно-коричневые корочки удостоверений и проследовали дальше. Милиционер лишь растерянно посторонился.
— Фээсбэ, — хриплым шепотом произнес пожилой мужчина своему приятелю.
— Точно, — кивнул тот. — Ну, теперь заварится каша. Надо будет сегодня вечером новости посмотреть. Черт его знает, кого там пришили. Может, мы уже час как без президента живем, а?
— Типун тебе на язык! — нахмурился пожилой.
Его собеседник рассмеялся.
— Шучу, шучу! — сказал он сквозь смех. — Но посмотреть все равно стоит. Случись что с тобой или со мной — никто и не вздрогнет. А тут целый парад устроили.
— Мы с тобой простые люди, а тут, по всему видать, дело государственное, — резонно рассудил пожилой.
И был прав.
«Как быстро летит время. И с каждым днем все быстрее и быстрее. Когда-то год тянулся, как вечность; казалось, конца ему не будет. А как он был насыщен событиями! А тут… Утром встал, побрился, оделся, пришел на работу, просмотрел дело, расспросил свидетелей, получил вздрючку от начальства — и двух месяцев как не бывало. Жизнь состоит из череды дел, лиц, скандалов, выяснения отношений, встреч с подонками, реже — с хорошими людьми, волнений за кого-то, опасений за себя. И глазом моргнуть не успеваешь, как все это, еще вчера такое новое и свежее, превращается в древнее прошлое. Черт, как быстро проходит жизнь…»