Матвей Иванович не сразу дал себя уговорить. Свой отказ он мотивировал слабым здоровьем, страхом, неуверенностью и даже пониженной стрессо-устойчивостью. «Я не смогу правильно сыграть, — твердил он. — Я проговорюсь. Я испорчу вам все дело». Однако директор ФСБ Пантелеев, взявший это дело под свой особый контроль, был непреклонен.
— Другого способа вывести их на чистую воду нет, — убеждал Матвея Ивановича Пантелеев. — И тянуть с этим нельзя. Вы ведь не хотите, чтобы кто-то узнал о вашем походе в центральный аппарат ФСБ? А я не поручусь за то, что утечки не произойдет. Вы действовали слишком откровенно.
Этот довод (или скорей — намек) оказался настолько убедителен, что Матвей Иванович мгновенно прекратил всяческое сопротивление.
Пантелеев познакомил его с сотрудником, которому поручалось курировать операцию.
— Познакомьтесь, — сказал Пантелеев, — подполковник службы безопасности Данилов. С сегодняшнего дня он будет курировать эту операцию по линии ФСБ.
— Егор Осипович, — представился Кожухову подполковник Данилов и протянул ему небольшую сухую ладонь.
— Матвей Иванович, — ответил Кожухов, пожимая ладонь подполковника. Затем повернулся к Пантелееву и робко спросил: — Значит, вы не будете участвовать в операции?
Суровый седовласый Пантелеев успел внушить Матвею Ивановичу не только уважение к себе, но и уверенность в успехе всего «предприятия». И теперь, когда директор ФСБ «скинул» его на плечи одному из своих подчиненных, Матвей Иванович вновь почувствовал сильнейшую неуверенность.
— Я возьму это дело под свой особый контроль, — заверил его Пантелеев. — Можете в этом не сомневаться.
Однако Матвей Иванович сомневался, и еще как сомневался.
Вскоре директор ФСБ попрощался и ушел, а подполковник Данилов ободряюще улыбнулся Матвею Ивановичу и сказал:
— А мы ведь с вами встречались. Вы не помните?
Лицо Данилова и впрямь показалось Матвею Ивановичу знакомым.
— Да, — сдавленно ответил он. — Только вряд ли я вспомню где. Извините, но мне сейчас сильно не по себе.
— Я понимаю, — с прежней улыбкой кивнул Данилов. — Но вы напрасно волнуетесь. Все будет хорошо. А виделись мы с вами на свадьбе.
— На чьей? — обескураженно спросил Кожухов.
— На моей. Я — муж двоюродной сестры вашей жены Ларисы.
— А-а… Что-то припоминаю. Кажется, это было лет пять назад?
— Семь, — ответил Данилов. — С тех пор мы с вами ни разу не виделись, но Лариса бывала у нас в гостях.
«Бывала в гостях», — повторил про себя Матвей Иванович. Глядя на этого бодрого, подтянутого мужчину, Матвей Иванович вновь удивился тому, как мало он знал о своей жене. Как мало внимания уделял он ей и ее жизни, как сильно — слишком сильно — был занят собой. И вот теперь ее нет, а он вынужден рисковать собственной жизнью ради чужих, в общем-то, идеалов. Но есть еще Даша… Да, Даша. «…Если бы ты только перестал юлить, хитрить, изворачиваться, зарабатывать себе репутацию на чужом горе и шагать по чужим головам… Если бы ты только перестал лгать… Лгать себе и мне… Тогда бы я вернулась…»
«Она позвонит, — сказал себе Матвей Иванович, чтобы взбодриться. — Обязательно позвонит. В отличие от меня она всегда выполняет свои обещания».,
— Ладно, — промямлил Кожухов. — Вы, кажется, хотели дать мне микрофон… Я готов.
Матвей Иванович скинул пиджак, расстегнул рубашку, тяжело вздохнул и, подавив в себе приступ отвращения, позволил людям подполковника Данилова нацепить на себя скрытый микрофон.
— Главное — не волнуйтесь, — наставлял его Данилов. — Помните, что мы рядом. Мы будем слышать каждое ваше слово. Ведите себя свободно и раскованно, но не переусердствуйте. Одним словом — будьте естественны.
Вид подполковника Данилова, с его не сходящей с губ улыбочкой, с его нагловатым взглядом, внезапно вызвал в душе Матвея Ивановича волну неприязни и раздражения.
— А кто вам сказал, что в жизни я свободен и раскован? — сердито спросил Матвей Иванович. — Может быть, естественное состояние для меня — депрессия и уныние?
Однако улыбка и на этот раз не покинула красные губы подполковника.
— Что ж, — усмехнулся он, — тогда унывайте сколько вам заблагорассудится. Главное, чтобы клиенты ничего не заметили.
«Клиенты, — с еще большим раздражением подумал Матвей Иванович. — Прямо как в парикмахерской или у портного. И этот его идиотский покровительственный тон…» Матвей Иванович всей душой возненавидел Данилова, но делать было нечего. Не вступать же ему в дискуссию с этим напыщенным, самоуверенным кретином.