Когда просо снято вовремя, ость и стебель гнутся долу; на колосе ость длинная. При обмолоте остается мало мякины, обмолачивается колос легко; не сушит рот, на вкус ароматен. Такое просо не испортишь даже плохой готовкой.
У проса, снятого до срока, крупный корень и мощный колос, а стебель слабый и короткий; лист у него длинный, а стебель короткий.
У проса, снятого позже срока, стебель слабый и спутан с другими; колос короткий, в нем много мякины. Зерно мелкое, слабое и без аромата.
У риса, снятого в срок, крупный корень и мощный стебель. Стебель у него длинный, с редкими сочленениями, а колос — что конский хвост, зерна крупные и без ости; потрешь в руках, останется мало мякины. Легко обмолачивается, на вкус ароматен. Такой рис не впитывает воду.
У риса, снятого до срока, крупный корень, а лист такой же длины, что и стебель. У него короткий стебель и короткий колос, много пустых зерен и мякины. Зерно мелкое, много ости.
У риса, снятого позже срока, стебель слабый и сухой, много мякины, много пустых зерен. Зерна мелки и непригодны. Тот, кто дождется такой переспелости, может возводить глаза к небу и умирать.
У конопли, снятой в срок, длинная ость, редкие сочленения, цвет светло-зеленый, маленький корень и крепкий стебель; у нее толстые волокна одинаковой длины. Поздно созревшая, она роскошна. В момент равноденствия она достигает двойной длины. Такой не страшна даже саранча.
У бобов, снятых в срок, длинный стебель и короткий корень. За четырнадцать дней они вызревают, так что у них становится много ответвлений и много сочленений; листья пышны и сочны. Крупные бобы круглы, мелкие, если их растереть между ладонями — ароматны. Они тяжелы на вес; на вкус — сладки и ароматны. Таким бобам не страшны гусеницы. Посаженные до срока, они растут слишком буйно, листья их становятся слишком крупными, сочленения — слишком редкими. Они мелки и не успевают созреть. Посаженные слишком поздно, они дают короткие стебли с редкими сочленениями; корни у них слабые и не держат стебель.
Пшеница, поспевшая в срок, такова: у нее длинный стебель и черная шейка, за четырнадцать дней она созревает и наливается тяжестью. У нее тонкая кожица, красноватая на вид. На вес она тяжелая, на вкус — ароматная и сладкая. От нее мышцы становятся гибкими и сильными. Такой не страшны личинки.
Посаженная слишком рано, до летних ливней, она высыхает внутри и становится добычей личинок, а также других напастей. Та, что похуже, покрывается узлами. Посаженная слишком поздно дает слабый стебель и зеленоватый колос. Цвета она бледного, у нее сильная ость.
Посему колос, поспевший в срок, обилен; колос, поспевший не в срок, убог. Даже равные по высоте колосья будут тяжелее там, где они высажены вовремя. Если зерна на вид одинаково много, при обмолоте все же окажется больше у посаженной в срок. Посаженное в срок зерно, будучи обмолоченным и съеденным в равном количестве с посаженным не в срок, дольше утоляет голод.
Ибо у колоса, высаженного в срок, ароматный запах, сладкий вкус, в нем много эфира-ци. И когда его едят в течение 100 дней, уши и глаза становятся чуткими и ясными, мысли — глубокими, все члены — сильными. Болезнетворная же ци не может проникнуть внутрь, и тело человека не сокрушается.
Хуан-ди говорил: "Человек не может исправить четыре времени года, он может лишь сообразно им исправить пять злаков".
(пер. Г. А. Ткаченко)
Текст воспроизведен по изданию: Люйши Чуньцю. Весны и осени господина Люя. М. Мысль. 2001
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Григорий Александрович Ткаченко родился в Москве 21 октября 1947 г. В 1965 г. он поступил в Институт восточных языков (в настоящее время Институт стран Азии и Африки) при Московском государственном университете, где учился на кафедре китайской филологии. Уже в студенческие годы он начал работу над делом своей жизни — переводом первостепенно важного памятника китайской мысли III в. до н. э. "Люйши чунь-цю" ("Весны и осени господина Люя"), который ему "передала" проф. Л. Д. Позднеева, одна из основательниц Института, воспитавшая целое поколение отечественных синологов. Чувство самой глубокой признательности к ней Григорий Александрович сохранил навсегда[1]. В 1970 г. Григорий Александрович закончил институт, защитив диплом по "Люйши чуньцю". В 1970-1972 гг. он проходил воинскую службу, в 1972-1974 гг. работал в главной редакции Дальнего Востока АПН, в 1974-1976 гг. — в Институте востоковедения АН СССР. В 1976-1984 гг. он преподавал китайский язык в одной из войсковых частей и работал под руководством другого крупного синолога, Л. Е. Померанцевой, над диссертацией "Весны и осени Люй Бувэя" как литературный памятник", которую в 1982 г. и защитил в МГУ. В 1984 г. Григорий Александрович вернулся в Институт востоковедения, в котором проработал до 1991 г. С 1991 г. он был сотрудником Института философии РАН (сектор восточных философий), а с 1995 г. заведовал кафедрой восточных языков в Российском государственном гуманитарном университете (РГГУ). В 1996-1999 гг. Григорий Александрович, не оставляя должности заведующего кафедрой, исполнял в РГГУ также обязанности директора-организатора Института исторической и культурной антропологии. 23 августа 2000 г. Григорий Александрович скоропостижно скончался в расцвете своих творческих и учительских дарований.
1
Подробнее о ней и ее научной, преподавательской и организаторской деятельности см. обстоятельную публикацию: