Вышедшие покурить во двор работники лесопилки, над которой он пролетал, услышали раздавшийся с неба стрекот мотора и увидели над собой маленький, похожий на игрушечный вертолет. Неожиданно он клюнул носом и, не снижая скорости, помчался вниз. Через несколько секунд красивая, сверкающая на солнце машина с грохотом врезалась в землю посреди присыпанного первым снегом поля, совсем недалеко от них, и загорелась, выпуская клубы черного дыма.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ШЕЛ ШАМАН...
1
Проработав много лет под землей, на пенсию Федор Шестопалов вышел в пятьдесят лет. Большую часть стажа он оттрубил на шахте в Макеевке, а добивал его рядом с полюсом холода, который, как известно, находится в Оймяконском районе Якутии. Из теплого Донбасса в промороженную Якутию он подался, когда приехавший оттуда в отпуск сосед с восторгом рассказал, что за такую же работу, что Федор ломит, выдавая на-гора уголек, на Севере платят в три раза больше, и добывают там не черный уголь, а благородное золото.
К этому времени Шестопалов владел почти всеми подземными специальностями, хоть проходчиком его поставь, хоть взрывником, даже успел заочно окончить институт и мог бы легко занять инженерскую должность. Но не хотел, потому что не любил командовать, да и зарабатывал в забое побольше, чем в конторе.
Случилось так, что приезд соседа с его россказнями про северный рай совпал с взрывом метана на шахте, при котором погибло много знакомых Федора из другой смены. Не будь этого, может быть и пропустил бы он эти байки мимо ушей, да так и остался бы до пенсии в своей Макеевке, но тут вмешался решающий фактор в лице жены Катерины. Упрямая хохлушка чуть не с ножом к горлу пристала: уходи со своей шахты, и все тут! Иначе я от тебя уйду, потому что лучше быть разведенкой, чем вдовой! Этого Федор не хотел, и написал заявление. Но поставил Катерине условие - в Макеевке он не останется, не желая ловить презрительные взгляды друзей-шахтеров. Да и что их тут держало? Комнатушка в семейном общежитии без всяких перспектив обзавестись порядочным жильем?
Так он оказался в столице золотой Индигирки, поселке Усть-Нера. Тут ему сразу повезло. Он прилетел в начале октября, когда только что закончился промывочный сезон и те немногие прииски и старательские артели, которые, кроме открытых разработок россыпей, занимались и подземной добычей золотоносных песков, готовились приступить к нарезке шахт. Так получилось, что в отделе кадров горно-обогатительного комбината он столкнулся с председателем старательской артели "Заря", которому сразу глянулся молодой и крепкий парень с добрым десятком горных специальностей, да еще и с дипломом о высшем образовании и правом на ответственное ведение горных работ. Так Шестопалов и отработал в "Заре" семь лет, зимой под землей, а летом промывая то, что извлекли из шахты.
В первый год своего старательства у Федора язык не поворачивался называть то место, где ему пришлось работать, шахтой. Разве можно было сравнить эту мышиную нору с настоящей шахтой, уходящей на сотни метров под землю и насчитывающей по нескольку подземных горизонтов? А тут осенью, с наступлением морозов закладывали три наклонных ствола, по которым и передвигались-то пешком. Когда ствол, пробив слой наносных отложений, называемых на профессиональном языке торфами, достигал коренных пород, обычно на глубине двадцати пяти-тридцати метров, разбивали большую камеру, именуемую руддвором. Из него прокладывали штреки в направлении других стволов, выдавая при этом на-гора метр коренных и метр наносной породы над ними, тот самый золотоносный слой, который и промывали летом, когда вскрывались реки и ручьи.
Такой способ отработки россыпей годился только на месторождениях с богатым содержанием драгоценного металла, потому что обходился очень дорого и при низком содержании был бы просто нерентабелен. Но у председателя "Зари" были крепкие связи не только в руководстве комбината, но и в московском министерстве, где немалую должность занимал его старый товарищ, так что месторождения ему всегда доставались самые лакомые.
"Заря" занимала старый поселок, в котором когда-то, еще в войну, располагался прииск. Поселок стоял в большом распадке, по которому протекал ручей Ханданах. Старатели мыли золото, что не добрал в свое время прииск, а оставалось его еще немало. Но было в этом месте нечто такое, что сильно отличало его от других притоков Индигирки. Вся территория Оймяконского района лежала в зоне мерзлоты, где грунт за тысячи лет был проморожен до скальных пород, что делало его крепче бетона. На Ханданахе же, пройдя трехметровый слой мерзлоты, шахтный ствол натыкался на то, что в геологических документах называлось "таликовой зоной", то есть, порода там имела плюсовую температуру, и на морозе из ствола пар валил столбом, как из русской бани. Проходить шахту в такой породе без крепи было невозможно, она просто-напросто завалилась бы, но крепить было слишком дорого. Нашелся выход и здесь. Рыхлый талый грунт стали промораживать. Для этого, взорвав и вычистив забой, туда нагнетали мощными шахтными вентиляторами холодный воздух с поверхности, температура которого зимой редко поднималась выше минус пятидесяти градусов. А весной, с наступлением тепла, оборудование поднимали наверх, шахту затапливало, и она обрушивалась.
Федор не раз пытался узнать, что служит причиной такой природной аномалии, откуда взялся островок подземного тепла посреди насквозь промороженного края, но ни от кого не мог получить ответа. Как правило, окружающих это мало интересовало. Есть золото, и хорошо, а остальным пусть занимаются те, кому это по штату положено. Хотя не отягощенные образованием старатели болтали всякое, и главной версией, объясняющей аномалию, была природная радиоактивность. Ходили рассказы о каком-то мужике, который, отработав несколько лет на добыче урановой руды, сбежал оттуда и устроился в артель. А увидев в шахте черную, похожую на слежавшуюся золу, породу, сказал, что от чего ушел, к тому и пришел, в тот же день уволился и уехал восвояси.
Еще в первый год работы Федор заметил, что зимой ему приходится стричь ногти не чаще раза в месяц, потому что они практически переставали расти. То же касалось и волос на голове. Только борода росла с прежней скоростью. Когда он поделился своими наблюдениями с бывалыми старателями, то в ответ услышал - а что ты хотел? Это первый признак повышенной радиации. Правда, у тех, кто побывал на зоне, было свое объяснение этому явлению. Волосы и ногти, говорили они, замедляют рост в неволе, а чем отличается старательская артель от зоны? Да ничем, только приходят сюда по своей воле и рабочий день в артели намного длиннее.
В версию о радиоактивности Федор не очень верил, в основном из-за того, что не чувствовал в организме никаких сбоев по мужской части, ни после отработки первой шахты, ни после седьмой. А потом в стране стали происходить такие события, что некогда стало тешить неудовлетворенное любопытство. К этому времени у Шестопаловых уже была квартира в райцентре, Катерина занимала неплохую должность в управлении снабжения комбината, Федор работал старшим горным мастером в артели, и им удалось скопить очень приличную даже по северным меркам сумму денег.
Почувствовав, что надвигаются плохие времена, Катерина по окончанию очередного промывочного сезона отправила мужа на Украину, чтобы присмотрел и купил приличное жилье. Она всю жизнь мечтала о большом доме с хорошим садом. Федор съездил, присмотрел, но то, что ему понравилось, стоило несуразно больших денег, то есть всего того, чем располагали Шестопаловы. У Федора не было времени искать другой вариант, председатель срочно требовал его на работу, и Катерина по телефону велела ему возвращаться, сказав, что поедет на "материк" сама. Пока ездили туда-сюда, всех их накоплений стало хватать разве что на собачью конуру.