– Этот твой, мой пахнет сильней. – Боря отложил кота на подушку. – Так что мы о чаях да о чаях. Ты за чем пришла?
К счастью, Октябрина чашку уже поставила на колени, иначе бы руки дернулись, а вода расплескалась. А ожоги кипятком неприятные отметины – иногда и шрамов видимых не оставляют, а болят так долго, что жалеешь уже, что решился пометить себя водой.
– Ты о чем?
– Борь, ты на нее не наезжай так быстро, – усмехнулся Арсений, но по-доброму. Казалось, сам хотел спросить.
– Да что ждать-то, я ж уехать могу, а не узнаю. Не, ну с тобой просто так не встречаются. Надо ж до чего-то дойти, чтобы тебя встретить.
– До чего такого я должна была дойти? Может, вы мне скажете?
Произнесла это Октябрина неожиданно громко, хоть и надеялась сказать обычным тоном, как говорили с ней. Улыбка с лица Арсения пропала, а Октябрина почувствовала, как налились жаром ее щеки. Хорошо, что в комнате нет зеркала, – смотреться в него совсем не хотелось.
– Да ты сама ж понимать должна, – сказал Боря и почесал подбородок. – Я не настаиваю, нет, но какой смысл молчать, если ты уже тут?
– А я должна что-то рассказывать?
– Боря! – встрял Арсений.
– Ну, она ж ведь тут оказалась. После хорошего тут не оказываются. С тобой что было? Ты же что-то сделала, да?
– А какая разница?
Боря развел руками.
Несколько секунд Октябрина смотрела на него. Руки, сжимавшие кружку, дрожали, огненная кровь прилила к щекам. Хотелось пить, Октябрина поднесла чашку к губам. Песок, прилипший к пальцам на ногах, всасывался в надувавшиеся мозоли.
Кружка упала на пол еще до того, как Октябрина успела подумать о том, чтобы ее поставить на стол.
Вслед что-то кричал Арсений, Боря, кажется, молчал. Октябрина всунула ноги в кроссовки, вышла из дома, почти выбежала, хоть и старалась выглядеть спокойной. Попавшие на щиколотку брызги расплескавшегося чая саднили, но девушка даже не посмотрела на ноги, чтобы не останавливаться.
В висках стучала кровь. В уголках глаз собралась влага, но Октябрина, даже не протерев руки салфеткой, как делала обычно, потерла глаза пальцами.
– Не оборачивайся, пусть кричит дальше, – сказала она себе в назидание, хоть никаких криков и шагов позади не было. Никто за ней не бежал.
Дорога до трамвайного кольца казалась бесконечной. Ноги чесались, ветер задувал под застегнутую джинсовку, волосы то оттягивало за спину, то надувало на лицо, и Октябрина отмахивалась от себя. Когда ей чудилось, что она проходила последний деревенский дом, появлялся новый. Пятиэтажки уже близко, но от них до кольца еще обогнуть развилку, оставить позади памятник и заросшие, но еще не разобранные трамвайные рельсы.
В горле зудело. Октябрина закусила нижнюю губу и проглотила кусочек кожицы. Закурить бы, но сигареты она оставила дома. Сейчас бы достать из кармана теплую, нагревшуюся от бедра, бумажную упаковку, сдвинуть крышечку и достать пахнущую табаком и клеем сигарету. На надписи по типу «Импотенция» с пальцем вниз и мужским торсом, «Пародонтоз» с фотографией коричневых разваливающихся зубов или простой и понятной «Курение убивает» она перестала обращать внимание быстро, стоило сходить на первом курсе с тогда еще другом в университетскую курилку и увидеть, что там люди общаются, желание стать частью ячейки общества пересилило инстинкт самосохранения. Но в кармане ни привезенной из дома зажигалки, ни «Золотой явы».
Добрела к трамвайному кольцу Октябрина уже к первым сумеркам. Солнце садилось часов в восемь, может, уже и позже, но света хватало еще на час-полтора, так что до противоположной «конечной» успеет дотемна. Октябрина села на лавочку и сверлила взглядом трамвай, стоявший в отдалении. Водитель разговаривал о чем-то с кондукторшей, хохотал и показывал что-то на телефоне. Мысленно Октябрина проклинала обоих.
– А ведь Рома мог забрать, – прошептала Октябрина и вздрогнула. Как бы могла объяснить, что вечером делала на другом конце города? Рома бы понял, что что-то не так. Он бы ничего не сказал, но понял. Или бы сказал, но не понял бы ничего.
Октябрина потрогала телефон в кармане через ткань джинсов. Горячий, нагрелся от бедра. Но так ничего и не написала.
Уже в трамвае, когда выбрала хорошее одиночное место, расплатившись с кондукторшей и положив билетик в карман на случай внезапной проверки безбилетников, Октябрина вытащила телефон и разблокировала экран.
«У вас новая заявка в друзья» значилось на экране, на фоне чьей-то фотографии из Лос-Анджелеса. Когда Октябрина нажала на сообщение, ввела пароль разблокировки и дождалась загрузки, не поверила, что не спит. На нее с экрана телефона взирал Арсений.