«И с чего ты вообще кипятишься? Ревнуешь что ли?» – подумала Октябрина.
Тем временем ответил Арсений:
– Без проблем. Обязательно ему передам. – А через пару минут добавил. – Уже передал. Он согласен.
Октябрина смотрела на появившиеся вверху экрана уведомления и, сама за собой не замечая, улыбалась. Она зашла в диалог и, долго не думая, написала:
– А у тебя прикольный ник.
– Ты о каком нике?
– Ну, фамилию ты себе прикольную придумал.
– Это моя настоящая фамилия, – ответил он и добавил улыбающийся смайлик.
На странице у Арсения написано «Арсений Бессмертный». Жаль, что проверить документы социальные сети не разрешают – Октябрина с удовольствием бы попросила.
– А что ты удивляешься? – написал он. – Тебя зовут Октябрина. Я думал, у тебя исчерпан лимит на удивления.
И тут Октябрина расхохоталась на весь трамвай. Несколько пассажиров обернулись, но Октябрина не обращала внимания. Она даже не заметила, как по щеке скатилась слезинка. Общался Арсений все-таки как человек. Как обычный человек, с которым, казалось, можно найти общий язык.
Во всяком случае Октябрине бы очень этого хотелось.
Глава 9
– Ты бес, а не ребенок! – Услышала Октябрина шесть лет назад уже на лестнице, за грохотом набитого чемодана, падавшего со ступеньки на ступеньку. В подъезде пахло грязными тряпками, будто полы только помыли. В воздухе кружилась пыль.
На улице тихо. Ни души, хотя обычно лавочки у подъезда занимали старушки. Октябрина не помнила, как их зовут, но за восемнадцать лет они, кажется, не изменили привычке – каждый день обсуждали покупки в магазине, общих знакомых и людей, которых никогда вживую не знали, но все равно находили слова для каждого.
Октябрина тащила чемодан по покрытой крошками снятой щебенки дороге, объезжала дырки, и чемодан все еще подпрыгивал, словно дрожал. Старушек уже нет. Может несколько лет или месяцев. Их нет, а голоса их слышатся в постукивании колесиков.
Родители были против поступления в другой, такой далекий город. Присказка «где родился, там и пригодился» действовала внутри их областного городка – в нем жили бабушка и два дедушки, из него родители отправлялись на общественно-полезные работы за свёклой и клубникой, в больнице этого городка на шестьдесят тысяч жителей впервые закричала в родильном доме двадцать шестого октября Октябрина. Рождалась Октябрина нехотя, будто уже в утробе матери наслушалась разговоров взрослых и поняла, что в холодном мире, где весной отключают горячую воду на профилактику, а зимой температура падает ниже тридцати, ей делать нечего. Родители не решились менять свое решение и назвали Октябрину в честь октябрьской революции. Папа, Эдуард Иванович, лелеял эту мечту с детства. Хотелось иметь хоть что-то от разрушенной страны, в которой вырос. Все детство Октябрина объясняла одногруппникам в детском саду, как правильно читается ее имя. В школе приходилось терпеть клички, которые никак с ее именем не соотносились. К сожалению (или к счастью), у имени Октябрина не так-то много обидных прозвищ.
Родители советовались с соседями, имя Октябрины выбирала, наверное, половина подъезда. Эта же половина подъезда потом следила за каждым ее шагом. Папки «Люди, ставшие известными в семнадцать» тогда еще не существовало, но в голове она, кажется, была всегда. Кто-то рядом всегда являлся тем, кем хотелось стать.
Чем старше Октябрина становилась, тем меньше общалась с родителями. Первым откололся папа. Он и так проводил с Октябриной мало времени, а после того, как начал ездить в командировки, общение свелось к минимуму. Мама откололась на третий год Октябрины в университете. Тогда всем стало ясно, что возвращаться девушка не намерена и город, в десять раз более населенный, чем родной, был новым на очереди к имени «Дом». С тех пор прежние звонки со спорами, обсуждениями и чужими мыслями сократились с нескольких раз в неделю до раза в месяц.
Мимо кофеен и ресторанчиков в городе Октябрина проходила настороженно. Не хотелось увидеть семью, сидевшую за одним столом и что-то отмечавшую. Представить себя и своих родителей на месте незнакомцев у Октябрины не получалось, как и думать об этом без ноющей боли в груди. На школьные праздники Октябрина тоже старалась не ходить.
Иногда Октябрина, особенно вечерами, сидела в пустой комнате и слушала, как в соседней комнате ворочалась Галина Георгиевна. Под дверью проползала полоска света – старшая птица поднималась и шаркала к туалету или кухне, а потом медленно – к себе в спальню. Октябрина смотрела на темный двор и представляла, что за стеной не Галина Георгиевна, а мама. Не обязательно родная, а хоть какая-то. Мама, которой можно излить душу, мама, с которой можно болтать до полуночи даже после ссор и разногласий, мама, которая приносит порезанные фрукты в постель или будит во выходным перед тем как уйти на работу. Маму Октябрины всегда слишком заботило общественное: работа, другие члены семьи, друзья. Октябрина была словом на совместных посиделках, списком достижений или молчанием неудач. Все детство Октябрина провела в детском саду и секциях, школу – на уроках, продленках и во дворе. Одиночество было ей привычным, но с каждым годом ноша уединения натягивалась на шее узлом.