– Послушай, я уже говорил тебе, - резко говорит мой отец - Я могу достать вам деньги сейчас, или, если вы хотите подождать до окончания выборов, какие бы контракты вы ни хотели ...
– Я не заинтересован в том, чтобы играть на твоих политических гонках, Томас.
Я замираю. Голос другого мужчины мрачный и хриплый, с каким-то русским или другим балканским акцентом.
Мой папа нервно смеется.
– Азартные игры? Пожалуйста. Это верная вещь. И поверь мне, как только я одержу победу , эти контракты будут такими сладкими, что у тебя появятся кариес... ”
– Я уже говорил вам, что мне это неинтересно, - тяжело вздыхает мужчина с прокуренным, темным, властным голосом.
– У нас была договоренность, Томас.
– Я знаю, я знаю, и я пытаюсь ...
– Я оказал тебе услугу.
– Я знаю это! И я так благодарен, я просто ...
– Долг есть долг, - тихо рычит голос - И сегодня я здесь, чтобы забрать деньги.
– Послушай, я пытаюсь, хорошо?! Если вы просто дадите мне месяц, мистер Комаров.
Я замираю, меня наполняет ужас. Закрытые нечестные отношения с моим отцом, русский акцент, а теперь имя, которое я видела в газетах. Человек, с которым разговаривает мой отец, - самый опасный, жестокий и печально известный человек в организованной преступности Чикаго. Возможно, даже в стране.
Он разговаривает с Виктором Комаровым, злобным, могущественным главой Братвы Кащенко.
– Я ни черта не заинтересован в том, чтобы давать тебе, Томас, - шипит русский бандит- За исключением еще трех секунд, чтобы сказать мне, как я собираюсь получить свои деньги сегодня. Один.
– Господин Комаров, пожалуйста! Это не то, как все делается ...
– Не читай мне лекций, Томас. У нас была договоренность. Вот как все делается. Два.
– Мистер Комаров!
Я слышу внезапный металлический щелчок пистолета с другой стороны двери. Я громко ахаю.
Очень громко.
Из-за двери доносится лающий звук отрывистой команды на русском языке. Шаги пересекают комнату, и я задыхаюсь, когда отстраняюсь от двери. Но уже слишком поздно. Дверь кабинета распахивается, и двое крепких, устрашающих мужчин внезапно хватают меня. Я кричу, и мой отец кричит, но они игнорируют нас обоих. Они втаскивают меня внутрь и бросают на пол. Они вдвоем бросаются ко мне, как вдруг раздается отрывистая команда.
“ Ostanovka! ”
Глубокий, хриплый голос гремит в комнате.
Я чувствую, как мое сердце колотится в горле, когда я медленно поднимаю глаза. Двое крепких мужчин отходят в сторону, и внезапно я смотрю на высокого, широкоплечего, совершенно великолепного мужчину. Он явно выше и крупнее двух своих телохранителей, и почти можно видеть, как от него исходит сила. Его темно-синие глаза смотрят прямо на меня, завораживая мой взгляд.
– Кто ты такая?
– Мистер Комаров,-мой отец запинается, когда заикается.-Это Фиона, моя дочь.
Глаза задумчивого русского мерцают. Они сужаются, глядя на меня, когда тень улыбки изгибает его губы.
– Томас,- рычит он. - Наш долг погашен.
Глава 2
Виктор
Я слабо улыбаюсь в позолоченном особняке. Быть окружным прокурором Чикаго хорошо оплачивается, хотя я совершенно уверен, что это не так хорошо окупается . Но я знаю все о других делах человека, который здесь живет. Я знаю о его закулисных рукопожатиях и любовных контрактах. Я знаю, что он воображает себя Кеннеди.
Моя улыбка исчезает. Если Томас Мюррей не разыграет свои карты правильно примерно через пять минут, у него будет гораздо больше общего с Кеннеди, чем ему хотелось бы,—например, дополнительная дыра в голове, которой у него не было этим утром.
Я поворачиваюсь к Льву и хмурюсь. – Дай ему последний шанс.
– Da , Виктор – Лев достает из кармана пиджака мобильный телефон и нажимает кнопку. Я оглядываюсь на фасад особняка Мюрреев и снова слабо улыбаюсь.
Много лет назад я, возможно, позавидовал бы этому человеку с его богатством и этим роскошным домом. Возможно, это пробудило во мне голод—стремление завоевать и построить свою собственную империю. Но теперь я сделал все это. Я достиг вершины. Теперь, когда я смотрю на чикагский дом Томаса Мюррея за двенадцать миллионов долларов, я просто улыбаюсь. Я улыбаюсь, потому что теперь мой дом больше, чем этот. Мое богатство больше, чем его. И моя сила даже больше, чем его самые смелые устремления.
Томас Мюррей может стать мэром Чикаго, если пожелает. Он может думать, что это дает ему силу, если это помогает ему спать по ночам. Но настоящая власть будет у человека, который владеет этим мэром. И этот человек-я.