— И что же дальше?
— Я его потеряла.
— Он родился мертвым?
— Нет. — Сьюзен вся покрылась холодным потом. Как выговорить следующие слова? Перед глазами снова встала страшная картина, которую она отгоняла от себя все эти годы. — Я нянчила его сама. Ему исполнился годик, а потом…
— Что потом, Сьюзен? — рявкнул Бен. Схватив ее за плечи, он стал свирепо трясти ее, словно выбивая из нее правду.
— Я убила его.
Глава одиннадцатая
Нет, Бен решительно отказывался верить. Он снова и снова заставлял Сьюзен повторять рассказ, не обращая внимания на ее судорожные всхлипывания. Что-то тут не вязалось. Бен пытался составить себе цельную картину, но какие-то куски выпадали из нее, превращая историю Сьюзен в чудовищную головоломку.
Так, хорошо, она познакомилась с Фрэнком в Париже. Сьюзен вышла за него замуж тайно, не поставив в известность родителей. Ее отец, все же прознав о замужестве дочери, был крайне возмущен, и они впервые в жизни поссорились. Но Алиреза Нариман слишком любил дочь, чтобы бросить ее на произвол судьбы. Он не отказал ей в материальной поддержке, но на какое-то время связь между ними прервалась. Отец явно рассчитывал, что дочь вскоре поймет, что ее брак обречен на неудачу, и покинет мужа. Поэтому-то Сьюзен и не решилась сообщить родителям о ребенке. Она не сказала о нем даже матери, с которой иногда созванивалась. До этого места рассказ Сьюзен выглядел вполне логично. Загадки начинались дальше.
— Бен, умоляю, не надо больше…
От душевной боли Сьюзен скорчилась на кровати. Но Бен был неумолим, сейчас ему было не до жалости.
— Как утонул ребенок? — резко спросил он.
— В воде, в своей ванночке. Он купался.
— Сам он, годовалый, не мог купаться. Это ты его купала.
— Да.
— И что случилось?
— Он утонул.
— Как?
— Может, его стульчик сломался. Или нет… Я не помню, Бен, прошло столько времени.
— Не так уж и много, всего четыре года.
Сьюзен закрыла глаза и обхватила себя руками.
— Отпусти меня, — прошептала она. — Отпусти меня, отпусти!
— Я хочу услышать. Хочу знать, как ты допустила, чтобы твой ребенок утонул.
— Я не могу тебе сказать.
— Нет, можешь. И скажешь. — Он угрожающе надвинулся на нее, лицо его было черным от гнева. — Зазвонил телефон? Кто-нибудь пришел? Как получилось, что ты про него забыла?
— Я фотографировала! — выкрикнула Сьюзен таким пронзительным голосом, что, казалось, провели ножом по стеклу.
— Что? — Бен был совершенно потрясен.
— Я убила Джимми, потому что занималась фотографией.
Прибыл врач, приехали родители Бена. Сьюзен лежала, свернувшись калачиком, в темной спальне и не позволяла включить свет. Ей хотелось одного — чтобы ее оставили в покое.
Однако сквозь закрытую дверь до нее доносились голоса, шепот и восклицания. Она слышала настойчивый голос Бена и другой, возмущенный, полный отвращения, — голос его матери.
Чуть позже к ней в комнату вошел врач. Невзирая на протесты Сьюзен, он зажег свет и принялся ее осматривать. Осмотр был недолгим, но очень тщательным. Он посветил миниатюрным фонариком в глаза Сьюзен, прослушал ее сердце, измерил давление. В конце концов он спросил ее, принимала ли она в последнее время какие-нибудь лекарства, кроме витаминов и противозачаточных средств.
— Нет, — тупо отозвалась Сьюзен.
— Насколько я понял, вы лечились в швейцарской клинике. Там ведь вам давали какие-то лекарства?
— Только когда привезли, в самом начале. Успокоительное… У меня был нервный срыв на похоронах. — Сьюзен безучастно пожала плечами.
Врач ничего не сказал, лишь приподнял ее голову за подбородок. Сьюзен встретилась с ним глазами. Она была уверена, что увидит в них отвращение, но врач смотрел на нее сочувственно. Внезапно к горлу Сьюзен подступили слезы, и она взмолилась, чтобы врач ушел.
— Сейчас самое время поспать. Это вам поможет, — сказал врач.
— Я не хочу спать.
Врач присел на край кровати.
— Все люди совершают ошибки.
— Вы это называете ошибкой? Тосты спалить, дать кофе убежать — это ошибка. А я такое натворила!..
— Даже самый хороший человек может совершить трагическую ошибку.
— Но не такую страшную! — Слезы, застилавшие глаза, закапали с ресниц Сьюзен. Каждое биение сердца напоминало ей, что она отняла у своего маленького сынишки жизнь. — Я так его любила, — рыдая, бормотала Сьюзен, — любила больше всего на свете…
В своем горе она не заметила, как приоткрылась дверь и на пороге безмолвно застыл Бен. Не слышала Сьюзен и того, как он бесшумно вышел, притворив за собой дверь.