- Катя, лгать нехорошо.
Она чуть выпятила и без того полную нижнюю губу и капризно топнула ногой:
- Я не лгу!
- Хорошо, ступай, маленькая лгунья. Передай Дороти огромное спасибо от меня за платье. А подстричься могла бы и покороче.
- А почему вы мне "тыкаете"?
- А потому, что ты мне нравишься, Катя. Иди. Вызову в четыре часа ночи, чтобы ты прибежала в ночной рубашке, со стаканом молока в руке.
- Я сплю в пижаме.
- Ну, это зря.
- Сейчас верну Дотти ее платье и надену какой-нибудь бесформенный балахон до пят. Кофе вам утром подавать? Если да, то - во сколько?
- В бесформенном балахоне до пят - ни во сколько.
Мы подошли в разговоре к грани, за которой отношения меняются. И Катя это чувствовала. Поэтому помедлила немного, набираясь решимости:
- А в неглиже?
- В неглиже - сейчас.
Катя высунула между мелких белых зубов кончик розового языка и тотчас спрятала его:
- Уже бегу. Ну, ты и нахал!
- А почему, Екатерина, вы мне "тыкаете"?
Она открыла дверь.
- А потому, что ты мне нравишься, Сережа,- и выскочила из комнаты.
Смешно у нее получилось: "Серьёжа". Но это прозвучало мило. Вот одна из связисток в нашем штабе, пытаясь привлечь к себе мое внимание, обратилась ко мне: "Сирожа". Пришлось объяснить ей, что со смеси англо-русского, это слово переводится как "Морская морда". Больше она своим знанием русского языка не хвасталась.
Глава 3
Скинув форменную рубашку, я принялся метаться по комнате. Сначала достал учебник, но, даже не раскрывая, отбросил его в сторону. Закурил сигарету. Достав из бара бутылку, налил в бокал на два пальца чистого джина. Пить не стал. Приходилось признать очевидное: перед глазами стояло Катино лицо.
Сел на кровать и потянулся к зеленой кнопке на прикроватной тумбочке. Нажать не успел. В дверь тихонько постучали, она бесшумно открылась и вошла Катя, одетая в длинный халат, почти до пят, со стаканом молока в руке. Протянув свободную руку за спину, девушка закрыла дверь на засов.
- Вы просили молока, сэр?
- Я же сказал, что в балахоне являться не надо.
Катя прошла к журнальному столику, поставила на него стакан с молоком.
Я заметил, что рука у нее заметно подрагивает. Прерывающимся голосом сказала:
- По-твоему, я должна была идти по лестницам и коридорам в этом? - Распахнув халат, она сбросила его на кресло возле столика. И осталась в прозрачной, короткой ночной рубашке.
- Вот,- сказала с вызовом,- специально у Грейс рубашку выпросила...
- Иди ко мне.
- Нет, боюсь.
- Я такой страшный?
- Не тебя боюсь, себя боюсь. Ой, что сейчас будет! - Она решительно стянула с себя рубашку и одним прыжком очутилась на кровати, - правда же, я - дура? Но ты уезжаешь послезавтра. У нас всего две ночи и мне некогда разыгрывать из себя целомудренную паиньку.
Через два часа, пролетевшие, как один миг, Катя сидела в кресле, на своем халате, обнаженная, закинув ногу на ногу, и потягивала маленькими глоточками шампанское из высокого бокала.
- Мы в колледже с девчонками баловались всякими игрушками, фаллоиммитаторами, вибраторами. Там я и лишилась девственности. Колледж был элитный, жили мы почти все в пансионате. От скуки по вечерам забавлялись, как могли. Из мужчин, ты у меня - первый. До сих пор как-то не тянуло ни к кому. А тебя увидела - и, как током ударило. Отшибло всю застенчивость,- она засмеялась.
- Я догадался, что опыта в постели у тебя нет. Но интуитивно ты все правильно делаешь, хотя не очень умело.
- Ну, так учи меня,- Катя отставила в сторону бокал с шампанским, сняла ногу с ноги. Развела колени в стороны и лукаво посмотрела на меня.
За следующие полчаса в голове моей промелькнула только одна мысль: "Хорошо, что в замке такая замечательная звукоизоляция. Никто, очевидно, не слышит Катюшкиных криков, воплей и стонов".
Подняв Катю из кресла, понес ее на руках в ванную комнату. Сначала зашли в душевую кабину, где спокойно могли поместиться человек пять-шесть. Затем перебрались в ванну, напоминавшую, скорее, маленький бассейн. Прошли еще два часа, когда я вынес закутанную в простыню девушку в комнату и бережно уложил на кровать.
- Ох, мамочка, как будто слон по мне топтался,- простонала Катя,- ни рукой, ни ногой не пошевелить.
- Да? Сейчас проверим,- я раскрыл простыню и припал губами к белоснежной, еще чуть влажной коже.