СОАВТОР. Значит, остается притча, остается игра, остаются свободные излияния разума?!
КУДЕСОВ. Праведность возможна только вопреки разуму. Чем меньше разума, тем больше она возможна.
СОАВТОР. Ну, конечно, конечно. Ты не хочешь продолжить?
КУДЕСОВ. Это я должен тебе говорить.
СОАВТОР. Ты хочешь спросить меня, как я себе все представляю?
КУДЕСОВ. Предположим, что так.
СОАВТОР. Допустим… Пустыня. Оазис. Солнце заходит в редкие облака над горизонтом. Вереница верблюдов вдалеке.
Травести, изображающая мальчика-подростка, держа в пальцах сигарету, приближается к Кудесову и Соавтору.
ТРАВЕСТИ. Позвольте прикурить.
Соавтор достает спички, зажигает одну и дает огня Травести. Та долго прикуривает, так что Соавтор едва не обжигает себе пальцы.
КУДЕСОВ. Нет-нет, избавь меня от своих заходов солнХца и верблюдов.
СОАВТОР. Несколько шатров под пламенеющим незадолго до сумерек небом, и челядь вокруг шатров… ( Травести.) Молод еще курить, между прочим. ( Кудесову.) Челядь занята своей повседневной работой. Босые женщины пекут на жаровнях лепешки, гончар поднимает на круге толстостенный кувшин…
Травести отдаляется от Соавтора на безопасное расстояние.
ТРАВЕСТИ. Ну ладно. Не ваше дело.
СОАВТОР. Что?
КУДЕСОВ. Не отвлекайся.
СОАВТОР. Ну да. Две чернявые грудастые молодки ткут полотно. Накрывают на стол. Готовятся к празднику.
КУДЕСОВ. О празднике ты уже рассказывал вчера.
СОАВТОР. О празднике я рассказывал.
Травести подходит ко Второму актеру и развязно заговаривает с ним.
ТРАВЕСТИ. Такие жмоты, представляете? Чуть было спичку не пожалели дать сироте.
ВТОРОЙ АКТЕР( как будто недослышав). Как ты сказал?
ТРАВЕСТИ. Жмоты, говорю. А я умею дым пускать колечками.
СОАВТОР. Праздник лишен чрезмерного веселья; здесь ничего безудержного, здесь ничего удалого.
КУДЕСОВ( саркастически). Дух почтенного праведника незримо витает над собранием?
СОАВТОР( серьезно). Витает.
КУДЕСОВ. Потом знаменитые всесожжения Иова.
СОАВТОР. «Быть может, сыновья мои согрешили», — говорит он.
КУДЕСОВ. Не желает, значит, никак спасаться в одиночку.
СОАВТОР. А потом ночью идут путники, одетые в лохмотья. Собирают хворост, разжигают костер. Вижу одного из них, черноглазого, низколобого, со шрамом через обе губы. Спутанные, вьющиеся волосы и редкая черная борода. Вот он поводит рукой, и спутники его погружаются в сон. Он оборачивается, и за спиной его поднимается буря. Но ни один волос не шевельнется над смуглым челом его. «Разве даром богобоязнен Иов?» — наконец говорит он. В нем как будто совершается внутренняя борьба… ( Жестикуляция сидящего Третьего актера словно иллюстрирует рассказ Соавтора.)
Увлекшийся Соавтор не видит, что Кудесов уже оставил его, подошел ко Второму актеру и, пожалуй, впервые разглядывает того с некоторым любопытством. Соавтор оборачивается, ищет Кудесова, бежит к нему. Кричит.
СОАВТОР. «Разве даром богобоязнен Иов?» — наконец говорит он. И говоря это, он еще, возможно, лучезарно хмурится.
КУДЕСОВ( Второму актеру). Вы хотели мне пожаловаться на что-то. Мне отчего-то все на что-нибудь жалуются все время. Как будто я что-то могу.
ВТОРОЙ АКТЕР. Мне очень нужна эта работа.
КУДЕСОВ. Почему она вам нужна?
ВТОРОЙ АКТЕР. Мне она очень нужна.
КУДЕСОВ. Я нарочно старался обидеть вас. Я специально говорил грубо.
ВТОРОЙ АКТЕР. Я знаю. И поэтому всего лишь чуть-чуть подыграл вам.
КУДЕСОВ. Я никому не даю никакой работы. От меня ничего не зависит.
ВТОРОЙ АКТЕР. Вы знаменитый Кудесов.
КУДЕСОВ. Вы сказали три слова. И все они небесХспорны. Небесспорно, что я знаменит. Что я есть Кудесов. Что я это я.
СОАВТОР( Кудесову). Спроси его еще о чем-нибудь.
КУДЕСОВ. Изыди, сатана.
СОАВТОР. Ты решительнее Всевышнего. Отчего бы Ему было не сказать того же искусителю, и тогда Иов был бы избавлен от всех несчастий?!
КУДЕСОВ. Какие еще несчастья ты приготовил ему?
СОАВТОР. Ты знаешь. Mycobacterium leprae.
Второй актер в ужасе отшатывается.
КУДЕСОВ. И он уже знает?
СОАВТОР. Еще нет. Это продромальный период. Но болезнь проявится уже вот-вот.
КУДЕСОВ. Кровь его уже полна гормонами горечи?
СОАВТОР. Во всяком случае, наблюдая за ним, возможно воочию видеть предустройство боли.
КУДЕСОВ. О Боже! От этого можно свихнуться.
СОАВТОР. Никакого сочувствия.
КУДЕСОВ. Разумеется. Это только его жизнь. От которой ныне не осталось и следа.
К Кудесову и Соавтору подходит Первый актер. Неподалеку от него Травести.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Обворожительные господа! Оставьте все свои печали. А не пожелаете ли лучше с хорошей девочкою отдохнуть?
СОАВТОР. Ну и где ж твоя девочка?
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Вот, взгляните, господа.
СОАВТОР( Кудесову). Она ничего, не правда ли?
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Превосходна. Попробуйте, и сами убедитесь.
КУДЕСОВ( Травести). Как тебя зовут?
СОАВТОР. Успокойся, не Маргарита.
ТРАВЕСТИ. Зоя.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Полна полуденного зноя.
СОАВТОР. Слышал? Всего-навсего Зоя.
КУДЕСОВ. Заткнись.
СОАВТОР. Могу и совсем уйти.
КУДЕСОВ. Это вовсе будет замечательно.
СОАВТОР. И тебя не смущает ее прожженность?
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Какой толк говорить о чьей-то прожженности?! Вы лучше пощупайте ее сиськи.
КУДЕСОВ. Ты будешь щупать ее сиськи?
СОАВТОР. А ты?
КУДЕСОВ. Видишь, она вовсе не против.
СОАВТОР. Бедный Кудесов. Видно, тебе в жизни недоставало ласки.
КУДЕСОВ. Ты вовсе меня не раскусил.
ТРАВЕСТИ( как будто потеряв терпение). Хм… Не хотят.
СОАВТОР. Потом долго-долго бежит вестник. Капли пота стекают по его запыленному темному лицу, оставляя грязные борозды. Сердце его разрывается от горя. Он торопится сообщить Иову страшные вести. Он бежит всю ночь. И вот он прибывает на место, и что же он видит?! О ужас!..
Травести подходит ко Второму актеру.
ТРАВЕСТИ. Дяденька, а ты станешь меня любить?
ВТОРОЙ АКТЕР. Ой, какая любовь! От всего этого у меня голова идет кругом.
КУДЕСОВ. Всех живущих объединяет одно — незнание.
СОАВТОР. Какое?
КУДЕСОВ. Незнание того, что происходит за порогом смерти.
СОАВТОР. Ты считаешь, что на этом держалась его вера? По-твоему, в этом есть база для новой метафизики?
КУДЕСОВ. Нам бы всем образовать всемирное братство незнающих, но оказывается, что общность незнания есть достаточное основание враждебности. У меня ощущение: я когда-то нырнул, нырнул, возможно, спасаясь от чего-либо; мне давным-давно уже не хватает воздуха, но никак не вынырнуть. Никак не найти согласия с собой. В самом деле: что я такое? Как мне понять это?
СОАВТОР. Меня тошнит уже нынешним веком. Что за рвотное столетие! Кудесов, как тебе не стыдно?! Это ты во всем виноват. Ты играешь не по правилам.
КУДЕСОВ. Ты измучил меня своими верблюдами и своими вестниками.