– И это не соответствует действительности?
– В том-то и дело. Я ездил на машине повидать женщину по имени Соррел Дейнтон – довольно известную актрису. Я играл с ней в ее последнем спектакле. Полицию это, конечно, вполне удовлетворит, чего не скажешь о Розамунд.
– А! – Пуаро принял подчеркнуто скромный вид. – Из-за вашей дружбы возникли определенные неприятности?
– Да… Розамунд заставила меня пообещать, что я с ней больше не увижусь.
– Действительно, положение неловкое… Entre nous,[43] у вас была связь с этой леди?
– О, всего лишь одно из мимолетных приключений! Эта женщина для меня ничего не значила.
– Но вы что-то значили для нее?
– Ну, она бывала довольно утомительной… Женщины так привязчивы. Как бы там ни было, полицию это удовлетворит.
– Вы полагаете?
– Ну, я едва ли мог зарубить топором Кору, если в это время развлекался с Соррел за несколько миль от места преступления. У нее коттедж в Кенте.
– Понимаю. А эта мисс Дейнтон будет свидетельствовать в вашу пользу?
– Не то чтобы она была в восторге, но, так как это убийство, думаю, ей придется это сделать.
– Возможно, она сделает это, даже если вы не развлекались с ней?
– О чем вы? – Майкл внезапно стал мрачным как туча.
– Леди любит вас. Когда женщина влюблена, она может поклясться в чем угодно.
– Вы хотите сказать, что не верите мне?
– Неважно, верю я вам или нет. Не я должен быть удовлетворен.
– А кто?
Пуаро улыбнулся:
– Инспектор Мортон – он только что вышел на террасу через боковую дверь.
Майкл Шейн резко повернулся.
Глава 23
– Я узнал, что вы здесь, мсье Пуаро, – сказал инспектор Мортон.
Двое мужчин прогуливались по террасе.
– Я приехал вместе с суперинтендантом Паруэллом из Мэтчфилда. Доктор Лэрреби звонил ему насчет миссис Лео Эбернети, и он намерен расспросить присутствующих. У доктора возникли сомнения.
– А вы, друг мой? – спросил Пуаро. – Каким образом вы в этом участвуете? Ведь отсюда далеко до вашего родного Беркшира.
– Я хотел задать несколько вопросов, а люди, которым я был должен их задать, весьма удобно собрались здесь. – Помолчав, он осведомился: – Ваша работа?
– Моя.
– И в результате миссис Лео Эбернети стукнули по голове?
– Вы не должны порицать меня за это. Если бы миссис Лео пришла ко мне… Но она вместо этого позвонила своему адвокату в Лондон.
– И когда она выкладывала ему сведения – трах!
– Вот именно – трах!
– И что она успела ему сказать?
– Очень мало. Она закончила на том, что смотрелась в зеркало.
– Женщины часто этим грешат, – философски заметил инспектор. Он внимательно посмотрел на Пуаро: – Это что-нибудь вам подсказало?
– Да. Думаю, я знаю, что она собиралась ему сообщить.
– Вы всегда были догадливы. Так что это было?
– Простите, но разве вы расследуете смерть Ричарда Эбернети?
– Официально – нет. Но практически – да, если она связана с убийством миссис Ланскене.
– Бесспорно, связана. Но я прошу вас, мой друг, дать мне еще несколько часов. Тогда я буду точно знать, правда ли то, что я предполагаю, – понимаете, только предполагаю. Если так…
– Ну?
– Тогда я смогу передать в ваши руки конкретное доказательство.
– Это нам подойдет, – с чувством произнес инспектор Мортон. Он бросил на Пуаро вопросительный взгляд: – Что вы держите про запас?
– Ничего – абсолютно ничего. Ведь доказательства, о котором я упоминал, может в действительности не существовать. Я сделал вывод о его наличии из разных обрывков разговоров. Но ведь я могу ошибаться. – Последняя фраза прозвучала крайне неубедительно.
Мортон улыбнулся:
– Однако такое с вами бывает нечасто?
– Весьма нечасто. Но вынужден признать, что иногда бывает.
– Рад это слышать. Быть всегда правым, вероятно, утомительно.
– Я этого не нахожу, – заверил его Пуаро.
Инспектор рассмеялся:
– И вы просите меня подождать с расспросами?
– Вовсе нет. Поступайте, как планировали. Полагаю, вы не собираетесь произвести арест?
Мортон покачал головой:
– Нет, пока что у нас руки коротки. Сначала нужно получить санкцию прокурора – а до этого еще далеко. Нет, я просто хочу получить у присутствующих сведения об их местопребывании в день убийства. Возможно, в одном случае с официальным предупреждением.
– Понятно. Вы имеете в виду миссис Бэнкс?
– Я же говорил, что вы догадливы. Да. Она была там в тот день. Ее машина стояла в карьере.
– Но никто не видел, как она вела машину?
– Нет. Конечно, то, что она не сказала ни слова о своей поездке, выглядит скверно. Ей придется дать удовлетворительное объяснение.
– Что касается объяснений, у нее достаточно опыта, – сухо заметил Пуаро.
– Да, умная молодая леди. Возможно, даже слишком умная.
– Быть слишком умным – всегда неблагоразумно. Вот так обычно и попадаются убийцы. А о Джордже Кроссфилде выяснилось что-нибудь новое?
– Ничего определенного. Внешность у него вполне ординарная. Великое множество молодых людей, похожих на него, разъезжает по стране на поездах, автобусах и велосипедах. Людям трудно вспомнить неделю спустя, видели они определенного человека в определенном месте в среду или в четверг.
Инспектор сделал небольшую паузу.
– Зато у нас имеется довольно любопытная информация от матери настоятельницы одного монастыря. Две ее монахини ходили по домам, собирая пожертвования. Вроде бы они подходили к коттеджу миссис Ланскене за день до ее убийства, но на их стук и звонки в дверь никто не отозвался. Это естественно: хозяйка была на севере, на похоронах Эбернети, а компаньонка взяла выходной и отправилась на экскурсию в Борнмут. Но дело в том, что монахини утверждают, будто в коттедже кто-то был. Они говорят, что слышали вздохи и стоны. Я спросил, не было ли это днем позже, но настоятельница уверена, что нет. У нее все мероприятия записаны в книге. Возможно, кто-то в тот день искал что-то в коттедже, воспользовавшись отсутствием обеих женщин и, не обнаружив того, что ему было нужно, вернулся на следующий день? Я не придаю особого значения вздохам, а тем более стонам. Даже монахини бывают склонны к фантазиям, а коттедж, где произошло убийство, тем более будит воображение. Важно другое: был ли в коттедже кто-то, кому не следовало там находиться? Если так, то кто это? Все Эбернети были на похоронах.
Пуаро задал вопрос, казалось, не имеющий отношения к делу:
– Монахини, которые собирали пожертвования, не возвращались туда в другой день, чтобы попробовать попасть в коттедж?
– Возвращались – примерно через неделю. По-моему, в день дознания.
– Да, – кивнул Пуаро. – Все сходится.
Инспектор Мортон с любопытством посмотрел на него:
– Откуда такой интерес к монахиням?
– К ним привлекали мое внимание, хотел я того или нет. Не забывайте, инспектор, что монахини приходили в коттедж в тот день, когда там оказался отравленный свадебный пирог.
– Но вы же не думаете… Что за нелепая идея!
– Мои идеи никогда не бывают нелепыми, – сурово произнес Эркюль Пуаро. – А теперь, mon cher, я предоставлю вам возможность расспрашивать присутствующих и расследовать покушение на миссис Эбернети, а сам отправлюсь на поиски племянницы покойного Ричарда Эбернети.
– Только будьте осторожны, разговаривая с миссис Бэнкс.
– Я имею в виду не миссис Бэнкс, а другую племянницу.
Пуаро обнаружил Розамунд на скамейке у ручейка, который стекал вниз миниатюрным водопадом и бежал дальше сквозь заросли рододендронов. Она сидела, глядя на воду.
– Надеюсь, я не потревожу Офелию? – сказал Пуаро, садясь рядом с ней. – Возможно, вы учите роль?
– Я никогда не играла Шекспира, – ответила Розамунд. – Правда, однажды сыграла Джессику в «Венецианском купце». Паршивая роль.
– Тем не менее она не лишена пафоса. «Я никогда не радуюсь, слыша звуки музыки». Какое бремя пришлось нести бедной Джессике – дочери всеми ненавидимого и презираемого еврея. Какие сомнения, должно быть, терзали ее, когда она прибежала к своему возлюбленному с отцовскими дукатами. Джессика с золотом – это одно, а Джессика без золота – совсем другое.