— Я хорошо себя чувствую, — попробовал улыбнуться Гарольд Крекенторп. На самом же деле чувствовал он себя отвратительно. Несомненно, был момент, когда состояние его здоровья внушало большие опасения. Хорошо, что все уже позади.
«Очень странно, — подумал он с грустью, — Альфред не выжил, а старик сумел выкрутиться. Вообще-то говоря, что он собой представляет теперь? Сколько отцу лет — семьдесят три или семьдесят четыре? Все время болеет, лежит в постели. И уж если кому-то суждено умереть, то, конечно, им должен был оказаться старик. Но нет. Получилось так, что умер Альфред, Альфред — здоровый и выносливый парень. С ним раньше никогда ничего не случалось».
Он откинулся в кресле и вздохнул. Секретарша, конечно, права. Ему еще плохо, да и ко всему какая-то апатия, но все же он пересилил себя, приехал в контору. Необходимо узнать, как идут дела. Только узнать и уехать обратно, домой. Он огляделся. Да, все здесь говорило о процветании. А если у вас вид процветающего человека, то люди думают, что вы на самом деле процветаете. Пока еще не просочились слухи о его финансовой неустойчивости. И тем не менее, крах не за горами. Вот если бы вместо Альфреда умер отец! Но он как будто даже расцвел от мышьяка. Да, вот если бы отец не сумел перенести отравления, тогда отпали бы и всякие заботы.
А пока самое главное — не показывать другим своего беспокойства. У него внешность процветающего человека. Не то, что у бедняги Альфреда. Тот всегда казался потрепанным и беспомощным. Да так оно и было на самом деле. Один из жалких спекулянтов, игравший на бирже, никогда смело не бравшийся ни за одно крупное денежное дело. В одном месте его видели среди темных личностей, в другом — занимавшимся сомнительными делами. И хотя он никогда не попадался, не привлекался к судебной ответственности, он всегда был близок к этому. И где он только находил такие мерзкие дела? Вывали у него короткие промежутки изобилия, а потом он снова опускался. Никаких перспектив на будущее. И, думая об этом, нельзя сказать, что смерть Альфреда — великая потеря. Он никогда особенно не любил Альфреда. И вот теперь, когда Альфред ушел с дороги, доля капитала, которая перейдет к нему от деда, значительно увеличится, потому что капитал придется делить не на пять частей, а на четыре. Да, это немного лучше.
Лицо Гарольда посветлело. Он встал, взял шляпу и пальто и вышел из конторы. Лучше поскорее забыть обо всем. Ведь он пока еще недостаточно хорошо себя чувствует. Машина ждала его у подъезда.
Дарвин, его слуга, открыл дверь.
— Только что приехала ее милость, сэр, — сказал он.
С минуту Гарольд смотрел на него, ничего не понимая. Алиса! Он совершенно забыл об этом. Хорошо еще, что Дарвин предупредил. Было бы совсем неловко, если бы, поднявшись наверх и увидев ее, он сделал удивленное лицо. Конечно, думал он, дело вовсе не в этом. Ни у Алисы, ни у него уже нет больше заблуждений насчет чувств, которые они питали друг к другу.
Алиса являлась для него человеком, совершенно не оправдавшим надежд. Он и раньше не сильно-то любил ее. Конечно, ее семья и связи бесспорно оказались полезными. Хотя и не настолько полезными, как могли бы быть. Когда он женился на Алисе, то думал о положении своих будущих детей, о том, что его сыновья будут иметь весьма приятных родственников. Но не было ни сыновей, ни даже дочерей. Он и Алиса с годами просто терпели друг друга. Большую часть года она жила со своими родственниками, а зимой обычно уезжала на Ривьеру. Ее это устраивало, а его не беспокоило.
И вот теперь он поднялся наверх в гостиную и поздоровался с изысканной педантичностью.
— Итак, вы вернулись, моя дорогая… Прошу прощения, никак не мог вас встретить, меня задержали в Сити. Но вот домой я постарался приехать пораньше. Как было в Сан-Рафаэле?
Алиса стала рассказывать о Сан-Рафаэле. Была она худощава, с волосами песочного цвета. Красивой формы нос и отсутствующие карие глаза. Говорила она благовоспитанным, монотонным и даже несколько унылым голосом.
— Поездка обратно домой прошла сносно, правда, Ла-Манш сейчас немного бурный. И, как всегда, таможенный досмотр в Дувре очень утомителен.
— Нужно было лететь самолетом, — вставил Гарольд. — Это проще.
— Но я не люблю летать. Полет меня раздражает.
— Но экономит время, — сказал Гарольд.
Леди Алиса Крекенторп ничего не ответила. Возможно, для нее никогда не стоял вопрос экономии времени, скорее наоборот, была проблема, как убить его. Она вежливо спросила мужа о самочувствии.
— Телеграмма Эммы очень взволновала меня, — сказала Алиса. — Я поняла, что вы все болели.
— Да, да, — кивнул Гарольд.
— Позавчера я прочитала в газетах, — продолжала Алиса, — что в одной гостинице умерло сразу сорок человек от пищевого отравления. Я думаю, что холодильники — опасная вещь. Люди слишком долго хранят в них продукты.
— Очевидно, — Гарольд не решался упомянуть о мышьяке.
Он вдруг почувствовал, глядя на Алису, что совершенно не в состоянии рассказать ей об этом. В мире, где пребывала Алиса, как он понимал, нет места для отравлений мышьяком. О них она могла читать лишь в газетах. Ни с ней, ни с ее семьей такого не случалось. Но такое случалось в семье Крекенторпов…
Он пошел в свою комнату и прилег на часок, который оставался до ужина. За ужином, когда они остались вдвоем с глазу на глаз, разговор шел все в том же духе, пресный, вежливый. Упоминались знакомые и друзья, жившие в Сан-Рафаэле.
— Для вас в холле на столе лежит пакет, — вдруг вспомнила Алиса.
— Где? Я не заметил.
— Странно. Кто-то из моих приятельниц рассказывал мне, что в сарае или еще где-то обнаружили убитую женщину. И подобное якобы произошло в Рутерфорд-холле! Мне кажется это невероятным.
— Это на самом деле произошло в нашем Рутерфорд-холле, — подтвердил Гарольд.
— Правда? И вы ничего не рассказали мне об этом!
— Право же, просто не было времени, — сказал Гарольд. — И вообще все это довольно неприятно. Да и к нам не имеет никакого отношения. Газетчики кружились там толпами. И, разумеется, нам пришлось иметь дело с полицией.
— Очень неприятно, — согласилась Алиса. — И полиция узнала, кто она такая? — в голосе ее звучал неприкрытый интерес.
— Пока нет, — ответил нехотя Гарольд.
— А какая она из себя?
— Никто ее не знает. Очевидно, она француженка.
— О, француженка! — воскликнула Алиса. — Действительно, очень досадно для всех нас.
Гарольд чувствовал себя совсем плохо. «Пойду-ка я сегодня спать пораньше», — подумал он. Взяв со стола в холле небольшой аккуратно завернутый сверток, о котором напомнила жена, он уселся в кресло на свое обычное место у камина. Развернул сверток.
Внутри оказалась небольшая коробочка с таблетками, на которой было написано: «По две штуки перед сном». Здесь же на небольшом листке бумаги значилось имя аптекаря из Брэкхемптона и приписка: «Изготовлено по рецепту доктора Куимпера».
Гарольд Крекенторп нахмурился. Он открыл коробочку и посмотрел на таблетки. Да, они совсем такие же, какие он принимал раньше. Но ведь Куимпер на советовал ему больше принимать лекарства! Доктор так и сказал: «Вам больше не нужно их принимать».
— Что такое, дорогой? — спросила Алиса. — Вы как будто чем-то взволнованы?
— О, это просто какие-то таблетки. Я принимал их перед сном. Но, насколько я помню, доктор не рекомендовал мне их больше.
— Может, вы перепутали? Очевидно, он говорил о том, чтобы вы не забывали их принимать.
— Наверное, так оно и есть, — с сомнением в голосе сказал Гарольд.
Он посмотрел на жену. Она внимательно наблюдала за ним. Лишь на какой-то момент ему захотелось угнать, о чем именно она сейчас думает. Не часто ему хотелось знать такое об Алисе. Но ему ничего не го-вс рил этот кроткий взгляд. Глаза у нее похожи на окна в пустом доме. Что думала Алиса о нем? Что она чувствовала? Любила ли она его хоть когда-нибудь? Он предполагал, что любила. А может быть, просто вышла за него замуж потому, что видела в нем человека с блестящим будущим. Да, в целом она совсем неплохо устроилась. У нее машина и дом в Лондоне, она может ездить за границу, когда заблагорассудится, покупать дорогие наряды, хотя, о господи, они ведь никогда не смотрелись на Алисе. Ему хотелось знать, думает ли она так же, как и он. У них нет ничего общего, им не о чем поговорить, нечего вспомнить. Вот если бы дети… Как странно, что у них в семье ни у кого нет детей, кроме Эдит. Молодая Эдит, она была неразумной, решившись на глупый опрометчивый брак с Брайеном. Он, Гарольд, давал ей тогда хороший совет.