Едят огурцы.
ДЕД. В этом году я газет не выписывал.
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Вот видите.
ТАМАРА. Вы же меня сами попросили. Не хотите, я не буду читать.
АНТОНИНА. Читайте, читайте. А то совсем со скуки помрем.
Зевает.
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Так! Давайте договоримся. Кто первый зевнет, с того штраф.
АНТОНИНА. Да что вы такой раздражительный, Игорь Сергеевич.
ТАМАРА. Игорь Сергеевич устал ждать. Мы, между прочим, все в одинаковом положении.
АНТОНИНА. Мужчинам всегда невтерпеж. Мужчины — не женщины.
ТАМАРА. Однако Филипп Семеныч находит мужество не хныкать. У вас великолепные огурцы, Филипп Семеныч.
ДЕД. Кушайте, кушайте.
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Замечательные огурцы. Только… где же я раздражаюсь. Я не раздражаюсь. Рядом с вами, Тамарочка, я раздражаться никак не могу, вы на меня умиротворяюще действуете. Но… поймите меня правильно, я человек поступка, действия. Ожидание — это не моя стихия… когда нас прицепят… Соль, будьте добры… К другому поезду… ждать….
ДЕД. Это вторые уже. Первые-то померзли. А вторые с пупырышками.
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Парниковые?
ДЕД. Еще как парниковые.
АНТОНИНА. Мы тут сами, как парниковые — в прицепном вагоне.
ДЕД. Солнышко сядет — прохладнее будет.
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Дочитайте, Тамарочка, не надо сердиться. У вас такой дивный голос.
ТАМАРА (читает). «…Выпуск цветных металлов в России продолжает снижаться. Но внутренний спрос падает еще быстрее, что способствует возрастанию экспортного капитала…»
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Не свежая.
ТАМАРА. «Тем не менее ожидается, что в третьем квартале медь рафинированная…» Неужели ни у кого нет детектива?
АНТОНИНА. Если нас прицепят когда-нибудь…
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Киевский должен прицепить. Не может же нас не прицепить киевский…
АНТОНИНА. Да… и если мы поедем, прицепленные… тогда я вам обязательно покажу дом… где я познакомилась… он виден будет… с Мишей Чудаковым. Михаилом Степанычем… Я его очень любила.
ДЕД. Редиска взошла, морковка хорошая… Тыкву посадил, тоже взошла… Кабачки…
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Детектив бы действительно не помешал бы. Мы бы его так и читали до вечера….
ТАМАРА. Вслух.
АНТОНИНА. А вы, Игорь Сергеевич, вообще, я думаю, начитанный человек, да?
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Похоже?
АНТОНИНА. Очень похоже.
ДЕД. Смородину дрозды склевали. Три куста черной смородины.
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. А красной?
ДЕД. Красной нет. Крыжовника много.
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Просто я книгами занимался. Имел, так сказать, отношение к литературе. Знаете, у меня какая библиотека была! Я работал в типографии Ивана Федорова. Ну и… сами понимаете… потаскивал.
ТАМАРА. Воровали?
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Это не так должно называться. Я ж… просто книге цену знал. Тогда дешевые книги были. А я цену знал. Я их массу тогда перечитал, и другим помог. Профессора Артамонова не знаете? Из Москвы.
АНТОНИНА. Не, не знаем.
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Профессора ко мне приходили, искусствоведы. Я многим помогал. Книга друг человека, правильно сказано. Так что, Тамарочка, хорошая вы моя, вы музыку преподаете, а я так даже очень люблю… и Анну Андреевну, и Михаила Афанасьевича, и Марину Ивановну тоже… Я Марину Ивановну еще в гранках читал. Вот так.
АНТОНИНА. Как все быстро меняется. Как время летит.
ТАМАРА. Ну, здесь время не очень быстро летит. Здесь время того гляди остановится.
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Это верно.
ДЕД. А по кролиководству у вас ничего нет?
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. По кролиководству мы не печатали. (Себе под нос.) Пунш и полночь. Пунш и Пушкин, Пунш и пышущая трубка…
АНТОНИНА. Ой, прочтите, Игорь Сергеевич…
ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Не умею.
ДЕД. Вон, тележку опять повез. Проводник называется.
АНТОНИНА. А коробок-то сколько!.. Куда он их возит?
ДЕД. Делишки обделывает.
АНТОНИНА. Суетится.
ДЕД. Шустрит.
ТАМАРА. Вот это я понимаю, человек действия. Поступка. А мы тут сидим сложа руки. Так, Игорь Сергеевич?