ФАЗАНОВА. Да ладно тебе. Борис Иванович, смотрите, какая курочка… Курочка, ой! Курица! Курица сгорела!
Женщины с воплем несутся на кухню.
Возвращаются удрученные. На сковородке черная как уголь птица.
НАТАША. Ничего, мама. Откроем консервы.
ФАЗАНОВА. Консервами Борис Иванович дома питается. Да, Борис Иванович?
МУРОМЦЕВ. Знаете что, откроем лучше шампанское.
Пытается открыть шампанское. Небольшая заминка, вертит в руках пробку. Не получается. Лезет в карман за носовым платком, и только прикладывает его к бутылке, как пробка выстреливает. Фазанова дико вопит.
ФАЗАНОВА. Глаз! Он выбил мне глаз.
От испуга Муромцев резко вскакивает, коленями поддав стол. Салаты со стола опрокидываются на платье Фазановой.
ФАЗАНОВА. Платье! Мое праздничное платье!
Платье ее представляет собой жалкое зрелище.
МУРОМЦЕВ. Простите, извините, я все-таки лучше пойду.
Встает, нелепо кланяясь, пятится задом и, снова спотыкаясь о паркетину, с грохотом падает на пол, больно ударившись головой.
Наташа суетится возле матери, делая ей холодную примочку на глаз и перевязывая его бинтом. Воспользовавшись заминкой, Муромцев хватается руками за шкаф, у которого отсутствуют передние ножки, и пытается подтянуться. Шкаф угрожающе накренился.
Муромцев пытается отползти, но поздно.
Могучий шкаф накрывает собой незадачливого гостя. Грохот и после него звонкая тишина, как после долгой канонады. Женщины застыли, как мраморные трагические изваяния в Некрополе. Томительная пауза.
ФАЗАНОВА (опомнившись первой, шепотом). Борис… Иванович.
Молчание.
ФАЗАНОВА. Борис Иванович, вы… живы?
Без ответа.
НАТАША (со слезами на глазах). Мама, он умер!
ФАЗАНОВА. Наконец-то!
НАТАША. Что ты говоришь?
ФАЗАНОВА. Извини, дочка, вырвалось. Давай попробуем вытащить его.
Пробуют сдвинуть шкаф, безрезультатно.
НАТАША. Он весит целую тонну. Может соседей позовем на помощь?
ФАЗАНОВА. Да? Ты погляди, что делается? Что соседи подумают? Тащи пилу.
НАТАША (испуганно). Что ты собираешься пилить?
ФАЗАНОВА. Не волнуйся, голову ему оставлю. Тащи, говорю. Шкаф выпиливать будем.
Наташа приносит ножовку. Выпиливают в задней части шкафа дыру, через нее вытаскивают вещи. Теперь шкаф можно сдвинуть. Отодвигают. Из-под шкафа — слабый стон.
ФАЗАНОВА. Живой. Вот счастье-то!
Освобождают гостя из плена.
НАТАША. Как вы, Борис Иванович, встать можете?
МУРОМЦЕВ (отрицательно качает головой). Нога. Кажется, сломана нога.
ФАЗАНОВА. Наташка, вызывай скорую.
НАТАША. Алло, скорая помощь. Срочно…
МУРОМЦЕВ (Фазановой). Давайте все-таки выпьем шампанское?
ФАЗАНОВА. Это звучит как последнее желание смертника.
МУРОМЦЕВ. Смертника? Почему?
ФАЗАНОВА. Вам совсем отшибло чувство юмора.
Растерзанная, вся в опилках, в залитом соусом платье, с пиратской повязкой на лбу, наливает шампанское в фужеры.
МУРОМЦЕВ. Я хочу выпить за… (Замолк.)
ФАЗАНОВА. Вы в письме написали, Борис Иванович, что хотите сказать что-то важное…
МУРОМЦЕВ. А… что именно?
НАТАША. А вы не помните?
МУРОМЦЕВ. Не помню.
НАТАША. Ну вот, мама. Ему память отшибло.
ФАЗАНОВА. Можно подумать, она у него была. Борис Иванович, дорогой, вы же к нам не просто так пришли. Вы что-то важное хотели сообщить. Что важное? Про мою дочь.
МУРОМЦЕВ (удивленно). У вас есть дочь?
Фазанова поперхнулась шампанским.
Звонок в дверь. Входит Врач.
ВРАЧ. Где больной?
ФАЗАНОВА. Вот лежит.
ВРАЧ. Что с ним?
ФАЗАНОВА. Ногу сломал.
ВРАЧ (оглядывая комнату). Повеселились.
ФАЗАНОВА. Да уж, не скучали.
ВРАЧ (в дверь). Антонов, давай носилки. (Наташе.) Проводите нас к машине.
НАТАША. Да-да, конечно.
Вносят носилки, Муромцева укладывают на них. Все, кроме Фазановой, уходят.