Входит Коляскин.
КОЛЯСКИН. Это, оказывается, город Отрадное. Следующая — Мга.
Пауза.
ТИМОФЕЕВА. Ты что, на станции был?
КОЛЯСКИН. Что ты? Я ж только вышел.
ТИМОФЕЕВА. Ну и иди. (Горчичникову.) А еще?
ГОРЧИЧНИКОВ. А еще… Я не хотел без Петра Викторовича говорить, потому что это получится как бы попытка украсть, или можно назвать — исподтишка, хотя эти дела почему-то так делают и считают, что это правильно…
КОЛЯСКИН. Я пойду, там посижу. Или — поехали домой, Алена!
ТИМОФЕЕВА. Можешь ехать совсем.
Коляскин, вздохнув, остается.
ГОРЧИЧНИКОВ. Мне бы не хотелось, Петр Викторович, пользоваться также своим преимуществом в умении выразить себя. Но я утешаюсь тем, что в человеческих отношениях речь значит меньше, чем взаимные откровенности или неприязнь в поведении, во взгляде, даже, бывает, на расстоянии. Я замечал. Вдруг появляется неприятный тебе человек метров за двести от твоего дома, и у тебя мгновенно портится настроение, и тут — вот он, через четыре-пять минут стучит в дверь.
ТИМОФЕЕВА (встает, подходит к двери комнаты, открывает ее, Горчичникову). Ты здесь ночуешь, Толя?
Коляскин и Горчичников одинаково ошеломлены.
ГОРЧИЧНИКОВ. Да… Это я с детства здесь… живу.
ТИМОФЕЕВА. И здесь-то книг сколько… (Оборачивается, Горчичникову). А ты любишь уют, оказывается. Одна лампа на столе, одна люстра, и одна над изголовьем. И коврик перед диваном. Вот только обои лапастые. Надо переклеить.
ГОРЧИЧНИКОВ (встает, топчется около Тимофеевой). Да… Наверно…
ТИМОФЕЕВА. А чтобы тебе было удобно заниматься, надо купить кресло. А здесь встанет швейная машина.
КОЛЯСКИН. Он что, сам шьет?
ТИМОФЕЕВА. Не знаю. Это моя машина.
КОЛЯСКИН. Зачем? Ты же недавно купила.
ТИМОФЕЕВА. Недавно.
КОЛЯСКИН. Ну вот. А уже продаешь.
ТИМОФЕЕВА. Я не продаю. С чего ты взял?
КОЛЯСКИН. А что?
ТИМОФЕЕВА. Ничего. (Закрывает дверь, садится на стул.)
КОЛЯСКИН. Ему зачем машинка?.. Матери его, что ли?
ТИМОФЕЕВА. Ты, Петя, иногда становишься, как сундук: на тебе хоть прыгай, хоть в карты играй. (Горчичникову.) Толя, объясни ему.
ГОРЧИЧНИКОВ (он бледен, торжествен). Насколько я понимаю, Петр Викторович, в образовавшейся ситуации мне предстоит установить статут…
КОЛЯСКИН. Ох, да замолчи ты! (Закрывает уши ладонями.) Куда я попал, а?.. Давай отсюда как-нибудь сваливать!.. Что это ты про машинку, Алена?.. Про машинку-то ты что?..
Крутит у нее перед глазами ладонью, привлекая внимание.
Она в досаде бьет его по руке.
ТИМОФЕЕВА. Ты слушай, что тебе человек объясняет!
КОЛЯСКИН. Да какой это человек? Это… две программы на одном канале! (Горчичникову.) Сейчас как дам сверху — нормально заговоришь!
ТИМОФЕЕВА. Ах, та-ак! Хорошо. Тогда я тебе объясню. Мы с Толей решили пожениться.
Пауза.
КОЛЯСКИН. С каким Толей?
ТИМОФЕЕВА (кивая на Горчичникова). С ним.
КОЛЯСКИН (пауза). Поехали домой, Алена.
ТИМОФЕЕВА. Езжай. Я уже там не живу.
КОЛЯСКИН. А где ты живешь?
ТИМОФЕЕВА. Здесь.
Пауза.
КОЛЯСКИН. Здесь. А почему здесь? С кем?
ТИМОФЕЕВА. Ну что за сундук, действительно!.. С ним! С Анатолием!
КОЛЯСКИН. Да брось ты. Хватит, Алена. Едем домой.
ТИМОФЕЕВА. Толя, подойди.
Горчичников подходит. Тимофеева обнимает его и целует.
Коляскин хохочет.
ТИМОФЕЕВА (гневно). Выйди отсюда! Уходи! Не хочу тебя видеть ни сегодня, ни завтра — никогда! А за машинкой Трансагентство пришлю!