Вера Ивановна со смешанным чувством удовольствия и опаски продолжает осматривать квартиру.
ВЕРА ИВАНОВНА. Павел Сергеевич, а если они ремонтировать начнут, куда ж вы?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. У нас, Вера Ивановна, пол-Петербурга пустых домов, не пропадем. (Возвращается.) Вот и стаканы, рюмочек, к сожалению, не имею.
ВЕРА ИВАНОВНА. Вы, я вижу, обзавелись хозяйством…
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Купил кое-что, правда, еще по старым ценам успел. Сейчас-то конечно… если бы сейчас начинать жизнь, то уж и не знаю…
ВЕРА ИВАНОВНА. В нашем возрасте, это да… А ведь есть и женщины, и дети, которые вот так…
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Все у нас есть, Вера Ивановна. Кроме порядка.
ВЕРА ИВАНОВНА. Наливайте, Павел Сергеевич. Закуска готова. (Подает тарелку с нарезанным яблоком и разломанными дольками шоколада.)
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ух, как красиво! Что значит женская рука…
ВЕРА ИВАНОВНА. Вы бы моих пирожков отведали, тогда бы сказали.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не верю. Не может быть. Неужели еще на свете какие-то женщины пекут еще какие-то домашние пирожки?
ВЕРА ИВАНОВНА. Вот нарочно вам привезу отведать.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вера Ивановна, я ведь и заплакать могу, от умиления сердца.
ВЕРА ИВАНОВНА. Мы еще с вами не выпили, погодите.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (наливает, поднимает стакан). За нашу встречу! За те чудеса, которые освещают нашу жизнь, за вас, Верочка! За вашу добрую душу, не зачерствевшую в наших суровых военных буднях! За вечную женственность, которой я не устану до конца моих дней поклоняться! За…
ВЕРА ИВАНОВНА. Довольно, Павел Сергеевич. Давайте по порядку. За встречу! (Чокаются, выпивают.) Фу, гадость какая!
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А вы яблочком сразу, яблочком. И шоколадкой. (Выпивает, крякает от удовольствия.) Хорошо!
ВЕРА ИВАНОВНА. И чего они только туда кладут?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я однажды ликер пробовал итальянский. Это, я вам скажу, вещь! Это можно сразу умирать.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ой, а я, кажется, уже…
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, это не страшно.
ВЕРА ИВАНОВНА. Голова так закружилась, закружилась, и повело…
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Уложим вас до утра. Кровать имеется.
ВЕРА ИВАНОВНА. Да Боже упаси! Мне ж на работу… А вы, Павел Сергеевич, что же, не работаете нигде?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я работал. Сторожем. В прошлом месяце сократили.
ВЕРА ИВАНОВНА. Хотите, я у нас в госпитале спрошу? Санитаром пойдете?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Санитаром?
ВЕРА ИВАНОВНА. Работа, конечно, тяжелая, но ничего, наши женщины справляются.
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что ж, можно и санитаром. Вообще-то, Вера Ивановна, у меня мечта есть. Уехать я отсюда хочу.
ВЕРА ИВАНОВНА. В Америку?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Зачем в Америку? Что ж теперь, кроме Америки, и ехать некуда? Земля у нас большая. Хоть и отвалились куски, которые наши деды-прадеды кровью и потом… а все ж землицы-то еще о-го-го! Бог не обидел. На землю захотелось, Вера Ивановна. Перед тем как в землю совсем, захотелось еще на земельке немножечко не заплеванной, не затоптанной пожить…
ВЕРА ИВАНОВНА. Хорошо бы…
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ведь я всю крестьянскую работу делать могу, плотничать, столярничать, пахать, косить, у меня и здесь садоводство было, сам все построил, домик, огород…
ВЕРА ИВАНОВНА. И где же оно теперь?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Дочкам оставил… А! Чайник!
Бежит на кухню, потом снова возвращается с чайником
ВЕРА ИВАНОВНА. Смотрю я, хороший вы человек, Павел Сергеевич. Как же это вы говорите, жена вас бросила?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да уж так… женился, видно, не на той… Это ж ведь женитьба — такая вещь серьезная, это ж потом только начинаешь понимать, как жизнь пройдет. А в молодости что? На красоту соблазняемся, на внешность.
ВЕРА ИВАНОВНА. Она красивая была?
ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (вздыхает). Красавица. Вышла за меня, потому что я тогда главную роль в кино получил, перспективным женихом оказался. Знаете, приемы, встречи, банкеты и прочая чепуха. Ну, ей лестно, она это все прямо обожала. Ахи, охи, комплименты, поклонники. Потом как-то все это разом кончилось.