Различные варианты этого способа производства отличаются тем, какие именно докапиталистические классовые отношения в него абсорбированы. И тормозом в развитии производительных сил периферийных обществ были не просто докапиталистические отношения, а сам паракапитализм. Поэтому революции в этих странах с неизбежностью были революциями не просто антиполитарными и антипарафеодальными, а антипаракапиталистическими и уже в этом смысле антикапиталистическими. Но не только в этом смысле.
Ведь возникновение и сохранение паракапитализма в странах периферии было обусловлено влиянием ортокапиталистического западного центра и зависимостью этих стран от него. Поэтому антипаракапиталистические революции с неизбежностью были направлены против зависимости от ортокапиталистических стран и тем самым и против ортокапитализма. Эти революции были освободительными, точнее, социорно-освободительными и антикапиталистическими. В одной части периферийных стран они были буржуазными антибуржуазными революциями, в другой - полностью антибуржуазными.
Момент борьбы против зависимости от ортокапиталистического центра выступал на первый план в тех периферийных странах, которые были колониями. Это давно замечено, и революции в них было принято в нашей литературе называть национально-освободительными. В других странах периферии, которые хотя и были зависимыми, но формально сохраняли суверенитет, он не выступал столь отчетливо, но всегда имел место.
Первые революции в паракапиталистическом мире - национально-освободительные движения в двух испанских колониях: на Кубе (1895 г.) и на Филиппинах (1896-1899 гг.). Начало XX в. было ознаменовано целой серией революций в зависимых странах Европы, Азии и Латинской Америки: в России (1905-1907 гг.), Иране (1905-1911 гг.), Турции (1908-1909 гг.), Китае (1911-1912 гг.), Мексике (1911-1917 гг.). Это была первая волна социорно-освободительных революций.
Революция в России назревала давно. Отмена крепостного права в 1861 г. и последовавшие за ней другие реформы открыли дорогу капитализму. Однако его развитие в России шло далеко не по прямой линии. В частности, в сельском хозяйстве на смену крепостническим связям пришли не столько капиталистические, сколько магнарные отношения (отработочная система). А главное - российский капитализм возникал как капитализм периферийный, паракапитализм. Становление капитализма в России было одновременно и превращением ее в страну, находящуюся в зависимости от Запада.
С конца XIX в. в страну шел поток капитала из стран центра в двух основных формах. Одна из них - инвестиции в русскую промышленность, которые, несомненно, способствовали индустриализации страны. Другая - займы, которые предоставлялись царскому правительству и использовались в разных целях, включая и вложения в производство.
К 1915 г. иностранные инвестиции достигли суммы 2224,9 млн золотых рублей. 32,3% из их приходились на Францию, 24,8% - Великобританию, 19,8% - Германию, 14,5% - Бельгию, - 5,2% - США.[40] Под контролем иностранного капитала находились добыча железной руды и марганца, угля, нефти, платины, металлургическая, электрическая и электротехническая промышленность.[41]
Во второй половине XIX в. стал быстро нарастать внешний долг. Цифры, приводимые разными исследователями, далеко не одинаковы, что во многих случаях связано с тем, что одни из них называют только "чистый" государственный долг, а другие учитывают и гарантированные государством долги, прежде всего железнодорожные. Уже к началу 60-х годов XIX в. внешняя задолженность правительства превышала 500 млн рублей. К началу 90-х годов она достигла 3 млрд рублей.[42]
В вышедшей в начале XX в. работе крупного российского государственного деятеля П.Х. Шванебаха "Денежное преобразование и народное хозяйство" (1901) весь русский государственный долг на начало 1900 г. определен в 6 150 млн рублей, из которых около половины приходилось на заграницу.[43] В результате внешнего долга за рубеж из года в год уходила огромная, как выражался автор, дань - 170-150-140 млн рублей, т.е. более десятой части средств, собираемых казной с населения. "В год, - писал П.Х. Шванебах, - мы отдаем за границу полтораста миллионов народных трудовых рублей; в десять лет - капитал, перед которым теряется воображение, полтора миллиарда".[44]
"Для государств с расстроенными финансами и для заокеанских республик заграничные долги, - продолжал автор, - стали, как достаточно известно, - быстро затягивающей петлей. Внешние долги приводили к сделкам, ронявшим достоинства правительств, к утрате экономической, подчас и политической независимости".[45] Думать так о России, как бы ни рос ее внешний долг, заявляет П.Х. Шванебах, недопустимо.