Выпуск 3. Новая петербургская драматургия

ПОЭТ.

Женщина опасна тем, что не имеет конца.
И если в ней, как в песне, не найти припева,
Она сведет с ума любого молодца.

АНЕТТА (набирая вино).

В прошлый Вторник убежал сумасшедший из больницы.
Он приказами смущал уже не раз покой столицы,
А тут к судье вдруг в камеру проник,
Надел его симару и парик и важно начал:
«Дамы и девицы! Я должен вас предостеречь…»
Ну, и пошел молоть он небылицы…
Давайте ж слушать… Вот так речь!

ПОЭТ.

Вдохновением сильна, насмешит вас речь прямая.
Я законник, но она — не закон сатира злая:
«Судить — рядить я улучил момент,
И на смех всем — теперь я президент,
Готов я всех под суд упечь!..»
Ну и пошел молоть, не умолкая…
Давайте ж слушать… Вот так речь!

Входит Анетта, наливает Поэту вино.

АНЕТТА. Вы, месье, как наш кобель, когда его спустишь с цепи, хотите сразу все обоссать, не ведая своих пределов. А человеку от Бога положен предел. Он что-то может, а чего-то не может. Что-то одно ему дано, но при этом другое отнимается. Таков закон вещей. Ну, а у вас что получается?

ПОЭТ (пьет). А что мне не дано?

АНЕТТА. Вам не дана такая пропасть, что я даже не в состоянье перечесть. Хоть вы и выдающаяся личность, как утверждает кое-кто, но в отношении всего другого, кроме стихов, — вы круглый сирота, можно сказать: лишенец. А если за стихи вам не платят почти что ни гроша, тогда вы перед миром всем ПРОПАЩАЯ ДУША и ИЖДИВЕНЕЦ.

ПОЭТ. А мне плевать на мир!

АНЕТТА. Вот именно поэтому, месье, Бог и наказывает вас — лишает разума. Мир открыт для вас, как верная жена, а вы за это на него плюете. А если он к вам повернется, извиняюсь, задом? Что вы запоете?

ПОЭТ. Можешь налить себе.

АНЕТТА. Если захочу, налью. (Наливает.)

ПОЭТ. Продолжай.

АНЕТТА. Продолжу, когда захочу. Пейте и молчите. Терпение имейте.

Пьют молча.

АНЕТТА. Вы ощипали этот МИР, как утку. Уж я не знаю, на каком месте осталась у него парочка-другая перьев. Что ж, продолжайте, но не презирайте его за то, что он ощипан вами. Не презирайте, иначе он вам ответит позором, и вы умрете под забором.

ПОЭТ. В твоей болтовне, как в навозной куче, можно отыскать жемчужное зерно. Но я не петух…

АНЕТТА. Вот это уж, сударь, точно. Что не дано, то не дано.

ПОЭТ. И никогда я не хотел быть петухом. Ни разу, ни минуты…

АНЕТТА (насмешливо). Ну да, конечно… Не хотели… Как говорил ОН: «Зелен виноград»…

ПОЭТ. Кто ОН?

АНЕТТА. Черт его знает… Я имени не помню. Столько я слыхала всего за это время, что перепутала уже, кто что сказал.

ПОЭТ. За какое время?

АНЕТТА. Эй, сударь! Не морочьте голову! И не высасывайте из меня мозги!

ПОЭТ. Я сосу из тебя мозги? Каким же образом?

АНЕТТА. Своими лишними вопросами и переспросами. Мозги, я чувствую, так и текут из моей головы прямо в вашу. Прием известный: заставить человека рассказывать о том, что вам совсем неинтересно.

ПОЭТ. Я тебя заставляю?

АНЕТТА. А то нет? Давайте-ка я расскажу, к чему вы меня принуждали и чего я лишилась за тот период, пока состою при вас, считай, совсем без зарплаты.

Пауза.

ПОЭТ (крайне удивленно). Ты хочешь сказать, что ничего не получаешь от меня за свою службу?

АНЕТТА. Да, именно это, сударь, я и хочу сказать. Не знаю, право, за какие грехи судьба меня так наказала…

ПОЭТ. А ты у нее спроси.

АНЕТТА. К ней не больно пристанешь с вопросом. Она не я. Так вот, упекла меня судьба быть вашей рабой бесплатно. За это время я многого лишилась. Но больше всего мне жаль мои мозги. Уж что пропало, то навсегда пропало. А помнится, обо мне говорили соседи, когда я была еще от вершка два горшка… «Эта девчонка с головой». Вот, сударь, что вы сделали со мной…

Поэт хохочет.

Ну, и что смешного?

ПОЭТ. А со мной? Что сделала судьба со мной?

АНЕТТА. С вами она тоже круто обошлась, не спорю. Вместо свежих, да жирных курочек, с которыми вы мечтали коротать свои ночки, вы проводите их со мной — безголовой, высохшей квочкой. Скажете, нет?