ДВОЙНИК. Давай сбежим, пока старуха спит.
ПОЭТ. Куда сбежим?
ДВОЙНИК. Да мало ли куда. Покуда ночь — себе мы господа. Свобода у людей кончается с первым криком петуха. Что надевает, просыпаясь, человек? ОКОВЫ. И с неохотою в тюрьму вступает снова.
ПОЭТ (тихо). Если нет любви…
ДВОЙНИК. Ах, милый мой! Какая же в тюрьме любовь? Одни унылые попытки разогреть хладеющую кровь. Пошли.
ПОЭТ. Мне не подняться.
ДВОЙНИК. Я научу тебя, как с телом управляться. Смотри и повторяй движения за мной…
Оба встают.
Подумай сначала правою рукой, потом всей левою… (Показывает движенья. Поэт их повторяет). Потом ножным мизинцем… Подумай печенью? Ага… Болит. Потом подумай всем хребтом… Попробуй думать животом… Ага? Набит?.. Пускай все тело думает и говорит… Сейчас спадут оковы, и будешь ты, как новый.
Пауза.
А теперь летим!.. Не бойся. Выше, выше, по книжным полкам поднимаемся и пробиваем крышу… Больно?
ПОЭТ. Темно. Я ничего не вижу.
ДВОЙНИК. Пролетаем тучку. Сейчас она закончится, глаза откроешь и посмотришь вниз. Уже смотри! О Господи! Какой ты трус… Открой глаза, не бойся. Под тобой Париж!
АНЕТТА.
ДВОЙНИК. Боишься высоты?
ПОЭТ. Боюсь.
ДВОЙНИК. А знаешь, почему? Боишься опускаться. А тот, кто не умеет падать, не научится подниматься. Смотри, как он прекрасен, наш ночной Париж.
ПОЭТ. Давай-ка приземляться…
ДВОЙНИК. Сейчас… Сейчас разыщем Пляс Пигаль… Левей, чуть-чуть левей. И не мрачней, попробуй улыбаться…
ПОЭТ. Я падаю.
ДВОЙНИК. Держись. Не за меня, а за себя. Не смей хвататься… (Бьет его по голове и хватает под мышки.) Так проще мне управиться с тобой. А то угробишь нас двоих своею головой.
Оба садятся на пол. Пауза.
ПОЭТ. На чем я?
ДВОЙНИК (оглядываясь). Тротуар под нами, невдалеке сортир. Попробуй притвориться пьяным.
ПОЭТ. А я и так навеселе.
ДВОЙНИК. Попробуй пьяным быть вдвойне. (Пьянея.) И при этом не шататься…
ПОЭТ (поет).
ДВОЙНИК. Вот, кажется, сейчас ты стал чуть-чуть похож на человека.
АНЕТТА. И все-таки зависит все от первого шажка! Какую славу принесла вам эта песенка… А вы над ней почти что не трудились. Весь день, мне помнится, шалили, веселились… А перед ужином в два счета разродились. Вы были молоды тогда и на меня так часто не сердились. А что до крика, то вообще не повышали голос никогда. Вернуть бы прежние года…
ДВОЙНИК. Смотри, какие лица!..
ПОЭТ. Стеклянные…
ДВОЙНИК. А за стеклом?
ПОЭТ (вглядываясь). Стекло другое… Матовое.
ДВОЙНИК. А дальше третье. И так, мой милый, без конца. Все лица врут. Не лгут одни глаза.
ПОЭТ. Любимые…
ДВОЙНИК. Ах, дорогой, «любимые глаза» — одно названье. То, что сегодня так любимо, через пару лет сплошное наказанье.
ПОЭТ. Ты… как относишься… к любви?
ДВОЙНИК. Пьяней! Еще пьяней!
ПОЭТ. К любви ты как относишься?
ДВОЙНИК. По милости твоей, болван… Я, к сожаленью, не любил.
ПОЭТ. По милости моей, ты говоришь…
ДВОЙНИК (поднимает его). Чуть-чуть повыше…