Выпуск 3. Новая петербургская драматургия

ОТЕЦ (вдали).

Нет здесь болезней
Нет здесь страданья
Нет здесь печалей
Нет воздыханья.

ДОЧЬ.

Сердце — умри!
Будешь бродить в городах одинокой псицей
Будешь лежать под забором голодной сукой
Слюни глотать от падающих со столов крошек
В жесткие очи заглядывать людям спокойным и сытым.
Будешь облизывать струпья гноящейся раны
Будешь дрожать от ветра, дождя и стужи
Прочь отбегать от окрика злого, пинка и камня
Болью и страхом свои наполняя слезные очи.
Будешь трусить по дорогам, отравленным газом,
Будешь к товарищам в клетке жаться, теряя рассудок
Слезные очи свои поднимать на жестокую руку
В черное дуло глядеть, содрогаясь от смертной тоски.
О, одиночество! В твоем объятье
Я цепенею, стыну, превращаясь
В подобье каменного изваянья
С потухшим взором.
Сердце — умри!

Часть четвертая СМЕРТЬ

В глубоком кожаном «вольтеровском» кресле сидит Старуха. Она в буклях и длинном черном платье на кринолине. Голова опущена на грудь, кажется, что она спит.

ДОЧЬ (открывает глаза, сейчас ей сто лет). Блаженней не иметь!..

Пауза.

(Безразлично). Все они умерли, умерли, и голоса моих родных и близких я уже давно перестала слышать, ибо время, из которого я выпала, залепило мне уши глиной, и я устала сдирать ее безнадежную твердь. Я все еще живу… в городе, который некогда назывался столь изящно и просто… впрочем, он, кажется, и теперь… Боже, Боже, я, пережившая два века, потерявшаяся во времени и потерявшая время в себе, я оказалась в НИГДЕ и мне кажется, — распахни ставни — на дворе сейчас век Екатерины — зацокают копыта и скоро родится Пушкин… Смуглый мальчик, мой Арлекин с хрустальным, как это я говорила, телом, он тоже умер… вдали, на чужбине… давно отпустил его Бог… Много лет я не открываю ставен и я не хочу знать, какое время года омывает дождями мой город, и какие платья носят их женщины, и какая архитектура вытесняет мои дворцы, и какое искусство чтут в нынешнем веке, мне все равно.

Пауза.

(Со смешком). Разные ученые люди говорили мне, когда я стала известной литературной дамой, впрочем, до известных пределов, разумеется, до известных пределов… — Покупай недвижимость, — говорили мне ученые люди, и я покупала! (С воодушевлением.) Боже мой! Сколько у меня было недвижимости!..

Пауза.

(Сникла). Правда, это не помешало мне потом умереть в богадельне… Большинство состоятельных старух просят родственников вместо отправки их в это заведение купить им такую штуку… у меня она тоже есть. Такой, знаете ли, «телевизор»… Не тот допотопный ящик времен моей юности, но чудесный «телевизор» ихнего века, такой, знаете ли, «иллюзион»… (Тихонько смеется.) И тогда они вызывают из памяти своих давно уже умерших родителей и родственников, мужа и маленьких детей и начинают заново пережевывать свою жизнь. Какая глупость! Охота им перемалывать фальшивыми зубами вчерашнюю изжеванную пищу. Нет, я общаюсь с иными лицами драм!..

Пауза.