Василиса Тихоновна. Какие раньше у тебя были друзья! — Володя, Сева, Леночка из четырнадцатого дома. Леночку, надеюсь, ты еще не забыл? Такая была ласковая, предупредительная: «Тетя Вася, а тетя Вася! Я принесла вашему Димке домашнее задание!» — это когда ты болел. А теперь какие друзья? — «Дух», «Чух»!
Димка (поправляет). Вообще-то «Чук». И он очень хороший. Он должен тебе понравиться.
Василиса Тихоновна. Не знаю, не уверена. Значит, Чука за хулиганство? Духа, как ты говоришь, за бандитизм? А Маринку — за наркотики? Господи, что же это на свете-то происходит! Почему я до сих пор ничего об этом не знала?! Это же первое, что должно было придти мне в голову! Сын, это нечестно: ты пользуешься тем, что мы не видимся целыми сутками! Что я работаю как проклятая! А все последнее время и вообще не вылезала из клиники — зарабатывала тебе на компьютер!
Димка. Да не было же, ма, никакого хулиганства, и бандитизма тоже не было. Не говоря уже о наркотиках.
Василиса Тихоновна. То есть, как? А… витрины?
Димка. Да и витрин, в общем, тоже. Не понимаешь? Они все притянули за уши: Чук в школе подрался — раз — ему хулиганство и на учет! Духа поймали с компанией поздно на улице — бандитизм, на учет тоже! А у Маринки нашли какие-то таблетки. И… Дальше тебе не нужно объяснять?
Василиса Тихоновна. Ну а витрины? Витрины? Витрины-то ведь были!
Димка. Когда мы к ним подошли, ну, толпой, там уже кто-то постарался. На кого-нибудь нужно было свалить — вот нас и замели. Милиция, оказывается, уже ждала, знали, что концерт и где мы пойдем.
Василиса Тихоновна (задумчиво). Да, что-то такое ты мне тогда говорил!..
Димка. Но ты же мне ТОГДА не поверила!!!
Василиса Тихоновна. А вещи в окно! МОИ ЛИЧНЫЕ ВЕЩИ! Скажешь, тоже не ты? Но ведь это же было при мне!
Димка. Вещи были. Из всего того, что они мне шьют, в действительности были только вещи. (Понизив голос.) А зачем тебе нужно было пытаться снять меня с учета?
Василиса Тихоновна (так же инстинктивно понизив голос вслед за сыном). А ты что же, В САМОМ ДЕЛЕ армию хочешь закосить?
Димка. Нет. Но трое моих друзей состоят на учете, и ко всем троим приходит Володарский. А ко мне он ни разу не пришел. Чем я хуже других? (После паузы.) Понимаешь, ма, в эту Игру Володарский дает играть только тем, кто у него числится в сумасшедших. У других ее нет и, по-видимому, быть не может. Потому что переписать ее нельзя — она защищена от записи. А хакнуть, то есть сломать защиту, невозможно. Чук с Духом пробовали. Они говорят, что из наших никто так не программирует!
Василиса Тихоновна. Так ты, значит!.. (Она не договаривает.)
Димка. Да, ма. И тогда он ко мне сразу пришел — Володарский — буквально бегом прибежал! И Игру принес. От нее же В САМОМ ДЕЛЕ НЕВОЗМОЖНО ОТОРВАТЬСЯ!
Василиса Тихоновна (она не поняла). Почему невозможно? Все одно и то же — «бах-бах!», «пах-пах!» Потом снова «бах-бах!» И так — до бесконечности!
Димка. Можно подумать, ты в этом что-то понимаешь!
Василиса Тихоновна. А ты объясни!
Димка. Долго объяснять! Сыграй сама.
Василиса Тихоновна. Я? Да ты что! (Застывает с оскорбленным выражением на лице.) Знаешь, иногда мне начинает казаться, что ты и в самом деле у меня немного… того! (Направляется к двери.)
Димка. Ма, ты куда?
Василиса Тихоновна. В школу.
Димка. Зачем?
Василиса Тихоновна. Будем разбираться.
Димка. Это не получится.
Василиса Тихоновна. Почему?
Димка. Потому что тебе скажут, что сейчас очень много неполноценных детей, потому что они всем родителям это говорят. И еще ты услышишь, что многие подростки ведут теперь себя относительно спокойно. Раньше они — эти неполноценные — дрались на дискотеках, курили анашу, кое-кто даже воровал. А Володарский их всех увлек Игрой. И теперь они сидят дома — тихие. За что их родители готовы молиться на Володарского. Нет, действительно, ма, давай я тебя немного подучу? Тем более, что сейчас придет Маринка. Дома у нее компьютера нет, вот она и ходит, то к Духу, то к Чуку, а то и ко мне. Вдвоем вы с ней и поиграете! А?
Василиса Тихоновна (поджав губы). Я всегда считала, что девушка к юноше приходит не за этим.
Димка. Да? Неужели? Интересно, ЗА ЧЕМ?