ИВАНОВ. Дорогие Маша и Толя! Попрошу вас подойти к этому столу. По собственной ли воле вы вступаете в брак?
ТОЛИК и МАША. Да! Да!
ИВАНОВ. Именем РСФСР благословляю вас и объявляю мужем и женой! Плодитесь и размножайтесь, очень прошу вас. В знак любви и верности прошу обменяться кольцами.
Маша и Толя одевают друг другу кольца.
Прошу поздравить новобрачных!
Все обнимаются и целуют обрученных.
ЛАПИН. Троекратное «Ура» в честь молодоженов!
Все кричат «Ура». Иванов достает бутылку шампанского и открывает его.
ДОРОДНЫХ. Шампанское! Вы волшебник, Юрий Витальевич! (Целует его.)
ИВАНОВ. Я только учусь, Елена Юрьевна. Прошу бокалы! За здоровье молодых! (Наполняет всем стаканы.)
РЕБЕЗОВА. Счастья вам, дети наши! (Все выпивают.) Совсем как до войны! Какое время было!
ГАРКУША. Да уж, было времечко! Но ничего, заживем по-новому.
Лапин что-то шепчет Гаркуше на ухо, они вдвоем хватают Машу и с криками «Выкуп давай!» прячутся в туалете.
ИВАНОВ (держит Толика). Это просто обычай такой! Они шутят!
ЗЕНИН (стучит в дверь). Кончайте ваши старорежимные штучки! Это свадьба комсомольская!
ГАРКУША (из-за двери). Забудь про комсомол, старый осел! Толя, выкуп давай, а то невесту защекотим, она к тебе интерес потеряет!
Из-за двери слышен Машин смех: «Ой, не надо! Я щекотки боюсь!»
РЕБЕЗОВА (с подносиком). За царицу нашу, Петрову Машу, выкуп царский, подарок господарский!
Дверь распахивается, Маша бросается на шею Тольку. Гаркуша с Лапиным выходят, выпивают и закусывают.
РЕБЕЗОВА. Прошу к столу, гости дорогие!
ДОРОДНЫХ. Хоть бы меня кто украл и пощекотал, я бы еще не так смеялась.
ИВАНОВ. Посидим еще денька два и ваша очередь подойдет, Елена… Можно, я вас Леной буду звать?
ДОРОДНЫХ. Конечно, можно, Юрий Витальевич. Вам можно все, даже чего нельзя.
Иванов провожает ее к столу. В центре стола — молодые. Слева от них сидят Зенин и Ребезова, справа — Иванов и Дородных. На углах стола — Гаркуша и Лапин. Иванов что-то нашептывает Дородных на ухо, она смеется и хлопает его по руке.
РЕБЕЗОВА. Юрий Витальевич! Юрий Витальевич, очнитесь!
ИВАНОВ. Да-да, я здесь. Что я должен делать?
ЗЕНИН. Продолжать руководство мероприятием до самого, так сказать, конца.
ИВАНОВ. Предлагаю выбрать тамадой Бориса Михайловича!
Все криком ободряют его выбор.
ЛАПИН (встает). Позвольте поднять этот бокал с солнечным картофельным напитком за двух влюбленных, явивших нам таинство вечной жизни на земле. Пока существует любовь — жизнь непобедима. Дурость нашей мудрой внешней политики соединила их — и ничто теперь не разъединит! За счастье!
Все встают, чокаются с молодыми.
ГАРКУША. Ну до чего горькая картошка уродилась нынче! Вот они, нитраты, язви их душу! У нас, Борис, нитратов не будет, только чистое коровье говно. Горько! До чего же горько!
ИВАНОВ. Действительно горько!
ЗЕНИН и РЕБЕЗОВА (вместе). Горько! Горько!
Маша и Толик встают и целуются. Все считают хором: десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один!
ЛАПИН. Зироу — вот наш ответ Чемберленам!
РЕБЕЗОВА. Ешьте, гости дорогие! Холодильника нет, все равно пропадет, так хоть поедим как следует.
ЗЕНИН. А ну как кончится, что будем делать?
ГАРКУША. Тебя грызть начнем — вон ты какой гладкий! Не боись, это же русская работа — (показывает на убежище) — значит, выйти сможем! Не тяни за душу, Боря!
ЛАПИН. Второй тост — за родителей. Слушай, Маша, Киру Андреевну, как родную. Посаженый отец, встаньте! Толя, отцов не выбирают. Сын за отца не отвечает, но отец несет за сына полную партийную ответственность.
ЗЕНИН. Анатолий, это точно.
ЛАПИН. За здоровье родителей!
ГАРКУША. Оно конечно лучше пошло, но все равно горько!
ИВАНОВ с ДОРОДНЫХ. Горько! Горько!
Целуются Толя с Машей и Зенин с Ребезовой.