Она мило улыбнулась польщенному пэру, взяла его под руку и повела к дому.
– Вы умеете говорить? – осведомилась Бандл. – Или вы просто сильны и молчаливы?
– Говорить? – переспросил Энтони. – Да я лепечу, бормочу, журчу, как бегущий ручеек! А иногда даже задаю вопросы!
– Например?
– Кто занимает вторую комнату слева от конца? – Он показал на окно.
– Ну и вопрос! – удивилась Бандл. – Вы меня заинтриговали! Вспомнила… это комната мадемуазель Брюн, француженки-гувернантки. Она пытается воспитывать моих младших сестер, Дульчи и Дэзи, совсем как в песенке! Смею думать, следующую назвали бы Дороти Мэй! Но маме надоело рожать девочек, и она умерла. Думала, что кто-то другой возьмет на себя труд родить наследника!
– Мадемуазель Брюн, – задумчиво повторил Энтони. – И давно она работает у вас?
– Два месяца. Она приехала, когда мы были в Шотландии.
– Так! – встрепенулся Энтони. – Я чую неладное!..
– А я бы хотела почуять запах еды! – засмеялась Бандл. – Как вы считаете, мне нужно пригласить человека из Скотленд-Ярда позавтракать с нами? Вы светский человек и знаете этикет. В нашем доме никогда не происходило убийств. А это так увлекательно. Очень пожалела, когда сегодня утром выяснилось, что убийца не вы! Я всегда хотела посмотреть на убийцу и увидеть, так ли они очаровательны, как о них пишут воскресные газеты! Боже, что это?
«Это» оказалось подъезжающим к дому такси. В нем сидели двое мужчин: один высокий, лысый, с темной бородой, другой поменьше и помоложе, без бороды, но с черными усами. Энтони узнал лысого и догадался, что именно он, а не машина, в которой он сидел, вызвал возглас изумления, сорвавшийся с губ Бандл.
– Если не ошибаюсь, – заметил он, – это мой старый друг, барон Лоллипоп.
– Барон кто?
– Я называю его Лоллипопом для удобства. У него слишком труднопроизносимое имя.
– У меня от его имени сегодня утром чуть не сломался телефон, – хмыкнула Бандл. – Значит, это и есть барон? Предполагаю, сегодня он будет приставать ко мне, а я и так все утро провела с Айзекстайном. Пусть Джордж занимается своим грязным делом, и к черту политику! Простите, что покидаю вас, мистер Кейд, но я должна быть рядом с моим бедным старым отцом.
Бандл быстро направилась к дому.
Посмотрев с минуту-другую ей вслед, Энтони задумчиво закурил. Вдруг его слух привлек тихий звук, возникший неподалеку. Он стоял возле лодочного домика, а звук, казалось, раздавался из-за угла. Похоже, там кто-то тщетно пытался подавить внезапное чиханье.
– Интересно… очень интересно, кто там скрывается, – удивился Энтони. – Дай-ка посмотрю!
Сказано – сделано. Он отбросил спичку, которую только что задул, и легко и бесшумно забежал за угол домика.
Там Энтони наткнулся на стоящего на коленях человека, который отчаянно пытался встать. Мужчина был высоким, в светлом пальто и очках, с короткой, острой черной бородкой и фатоватыми манерами. Между тридцатью и сорока годами, очень респектабельной наружности.
– Что вы здесь делаете? – спросил Энтони.
Ему было совершенно ясно, что это не один из гостей лорда Катерхэма.
– Простите, – произнес незнакомец с ярко выраженным иностранным акцентом, попытавшись обворожительно улыбнуться. – Я просто хотел вернуться в «Веселые крикетисты», но заблудился. Не будет ли мсье столь любезен, что укажет мне дорогу?
– Конечно, – сказал Энтони. – Но по воде вы туда, я полагаю, не пройдете?
Незнакомец растерянно пожал плечами.
– Я сказал, – повторил Энтони, многозначительно взглянув на лодочный домик, – что по воде вам туда не добраться. Можно пройти через парк, но это частное владение. Вы нарушите границы.
– Мне очень жаль, – сказал незнакомец. – Я совершенно сбился с дороги. Решил зайти сюда и справиться.
Энтони удержался, чтобы не заметить, что стоять на коленях за лодочным домиком – довольно необычный способ наводить справки. Он мягко взял незнакомца за руку.
– Идите этой дорогой, – показал он. – Вокруг озера и прямо. Заблудиться тут невозможно. Выйдя к тропинке, поверните налево и шагайте к деревне. Вы, полагаю, остановились в «Веселых крикетистах»?
– Да, мсье. С утра. Благодарю вас, вы очень добры!
– Не за что, – сказал Энтони. – Надеюсь, вы не простудились?
– Простите? – не понял незнакомец.
– Я имею в виду, стоя на коленях на влажной земле, – объяснил Энтони. – По-моему, я слышал, как вы чихнули.
– Может быть, и чихнул, – признал тот.
– Вот видите, – сказал Энтони. – Но чиханье, смею заметить, не рекомендуют подавлять. Как-то об этом говорил один знаменитый доктор. Это очень опасно. Не помню точно, что при этом происходит – или что-то в вас застаивается, или сжимаются артерии, но делать этого ни в коем случае не следует. Всего доброго.
– Всего доброго, мсье, и спасибо за то, что указали мне дорогу.
«Второй подозрительный незнакомец из деревенской гостиницы, – весело заметил про себя Энтони, глядя вслед удаляющейся фигуре. – И какой-то странный. Похож на французского коммивояжера. Вряд ли он может быть из Братства Красной Руки. Может быть, представляет третью партию в изнуренной волнениями Герцословакии? Гувернантка-француженка занимает второе окно от конца. Таинственный француз застигнут на чужой территории за подслушиванием разговора, не предназначенного для его ушей. Ставлю на кон свою шляпу, здесь что-то не так!»
Размышляя таким образом, Энтони вернулся в дом. На террасе он встретил лорда Катерхэма, крайне подавленного, и еще двоих вновь прибывших гостей. Увидев Энтони, лорд несколько повеселел.
– А, вот и вы, – заметил он. – Позвольте мне представить вам барона… э… э… и капитана Андраши. Мистер Энтони Кейд.
Барон с большим подозрением взглянул на Энтони.
– Мистер Кейд? – натянуто вымолвил он. – А по-моему, нет.
– Мне нужно сказать вам наедине пару слов, барон, – сказал Энтони. – Я все объясню.
Барон поклонился, и они вместе вышли на террасу.
– Барон, – начал Энтони, – я отдаю себя на вашу милость. Я запятнал честь английского джентльмена, путешествуя по этой стране под чужим именем. Я представился вам как мистер Джеймс Макграт, но вы сами, должно быть, видите, что обман незначителен. Вы, безусловно, знакомы с произведениями Шекспира и его высказыванием, что были бы, мол, розы, а как назвать их – не важно? Тут тот же самый случай. Вы хотели видеть человека, владеющего мемуарами. Я был этим человеком. Как вам прекрасно известно, их больше у меня нет. Ловкий трюк, очень ловкий. Кто его придумал, вы или ваш принц?
– Это была его высочества идея. И он никому не позволил ее осуществить, кроме себя.
– Ему это отлично удалось, – похвалил Энтони. – Я ни минуты не сомневался, что он англичанин.
– Принц получил английского джентльмена воспитание, – объяснил барон. – Таков обычай в Герцословакии.
– Даже профессионал не смог бы ловчее стащить эти бумаги, – заметил Энтони. – Скажите мне, только честно, что с ними стало?
– Между джентльменами… – начал барон.
– Вы очень любезны, барон, – перебил его Энтони. – Меня никогда так часто не называли джентльменом, как за последние сорок восемь часов.
– Скажу вам, их сожгли, так я считаю.
– Вы считаете, но не уверены, да? Так ведь?
– Его высочество их у себя оставил. Он прочесть их собирался, а потом сжечь.
– Понятно, – сказал Энтони. – Но это все же не легкое чтиво, которое проглядываешь за полчаса.
– Среди вещей моего несчастного хозяина не обнаружили их. Значит, сожжены были они!
– Гм! – удивился Энтони. – Интересно… – Помолчав минуту-другую, он продолжил: – Я задал вам эти вопросы, барон, потому, что, как вы, наверное, слышали, меня самого подозревают в преступлении. Я должен выяснить все до конца, чтобы насчет меня не осталось никаких сомнений.
– Безусловно, – поддакнул барон. – Требует ваша честь этого.
– Точно, – согласился Энтони. – Вы все блестяще проделали. Я таким мастерством не обладаю. Я могу снять с себя подозрения, лишь найдя настоящего убийцу, а для этого мне нужны все факты. Вопрос о мемуарах очень важен. Вполне возможно, что именно желание завладеть ими является мотивом преступления. Скажите, барон, это слишком заумная идея?