– Что? Это же не мемуары? Насколько я понимаю, их сожгли!
– За кого ты меня принимаешь? – возмутился Энтони. – Ты думаешь, что я попался на такую удочку? Я тотчас же позвонил в издательство, выяснил, что звонок был ложный, и решил действовать по обстоятельствам. Как мне и предписывалось, я сделал бутафорский сверток. Настоящую рукопись положил в сейф управляющего, а куклу вручил самозванцам. Мемуары все время находились у меня.
– Молодец, старина, – похвалил Джимми.
– Ах, Энтони, – встревожилась Вирджиния. – Ты же не допустишь, чтобы их опубликовали?
– Я ничего не могу сделать. Я не могу подвести такого друга, как Джимми. Но не волнуйся. Я на досуге проглядел их и теперь понимаю, почему люди всегда намекают, что важные персоны не сами пишут мемуары, а нанимают для этой цели бойкое перо. Как писатель Стилптич невыносимый зануда. Он пишет только о государственных делах и совершенно не балует читателя пикантными историями и солененькими анекдотами. Он просто одержим страстью к секретности. В мемуарах нет ни слова, которое оскорбило бы самого впечатлительного политика. Утром я позвонил Болдерсону и договорился с ним, что сегодня до полудня передам ему рукопись. Но раз уж Джимми здесь, он может сам провернуть свое темное дело!
– Улетаю, – вскочил Джимми. – Эта тысяча фунтов мне не помешает, особенно сейчас, в моем бедственном положении.
– Секундочку, – задержал его Энтони. – Я должен кое в чем признаться тебе, Вирджиния. Об этом уже всем известно, кроме тебя.
– Не хочешь рассказывать, скольких странных женщин ты любил, – не надо, мне это неинтересно.
– Женщин! – провозгласил Энтони тоном ходячей добродетели. – Женщин? Спроси Джеймса, в обществе каких женщин он видел меня в последний раз!
– Развалины, – подтвердил Джимми. – Совершенные развалины. Моложе сорока пяти лет никого не было.
– Спасибо, Джимми, – расчувствовался Энтони, – ты настоящий друг. Нет, гораздо хуже, милая. Я обманул тебя относительно своего настоящего имени.
– Оно так ужасно? – испугалась Вирджиния. – Что-нибудь дурацкое вроде Побблса, да? Всю жизнь мечтала называться миссис Побблс!
– И придет тебе такое в голову.
– Признаюсь, минуты полторы я надеялась, что ты Король Виктор, но вовремя опомнилась!
– Кстати, Джимми, у меня для тебя есть работа – поиски золота в скалистых горах Герцословакии.
– Там есть золото? – недоверчиво спросил Джимми.
– Обязательно должно быть, – заверил друга Энтони. – Замечательная страна!
– Значит, ты принимаешь мой совет и едешь туда?
– Да, – сказал Энтони. – Твой совет оказался гораздо ценнее, чем ты думаешь. Теперь пора сделать признание. Меня не подменили в младенчестве, никаких таких романтических историй не было, но я действительно принц Герцословакии Николай Оболович!
– Ах, Энтони, – изумилась Вирджиния. – Как потрясающе! И я стала твоей женой! И что же нам теперь с этим делать?
– Мы отправимся в Герцословакию и поиграем в короля и королеву. Правда, Джимми Макграт как-то сказал, что король или королева там правят не более четырех лет. Надеюсь, ты не боишься?
– Боюсь? – вскричала Вирджиния. – Да я просто в восторге!
– Ну разве это не здорово? – пробормотал Джимми.
Он неслышно вышел, и через несколько минут ночную тишину прорезал грохот отъезжающей машины.
– Хорошо, что он отправился по своим темным делишкам, – удовлетворенно заметил Энтони. – Я ж не знал, как деликатнее от него избавиться! С тех пор как мы поженились, я и минуты не пробыл с тобой наедине!
– Да уж, дел нам с тобой хватает, – согласилась Вирджиния. – Научить разбойников не разбойничать, убийц – не убивать, и тем самым улучшить моральный дух страны!
– Мне нравятся твои высокие идеалы, – одобрил Энтони. – Чувствую, что моя жертва не напрасна!
– Ерунда, – спокойно возразила Вирджиния. – Тебе понравится быть королем. Это у тебя в крови. Тебя растили для королевского престола, к тому же здесь нужен врожденный талант, ничуть не меньший, чем быть, скажем, хорошим водопроводчиком!
– Вот уж никогда об этом не думал, – признался Энтони. – Но, ради бога, не будем терять время на разговоры о водопроводчиках! Ты знаешь, что именно сейчас я должен быть на совещании с Айзекстайном и стариной Лоллипопом? Они говорят о нефти. Господи, нефть! Могут и подождать мое королевское высочество! Вирджиния, ты помнишь, я как-то обещал тебе, что постараюсь заставить тебя полюбить себя?
– Помню, – тихо ответила Вирджиния, – но из окна выглядывал суперинтендант Баттл!
– Но сейчас-то он не выглядывает!
Он прижал ее к себе, целуя ее веки, губы, золотистые волосы.
– Я так люблю тебя, Вирджиния! – шептал он. – Так люблю! А ты любишь меня?
Он посмотрел на нее, не сомневаясь в ответе.
– Нисколько! – ответила она тихим, дрожащим голосом, крепче прижимаясь к нему.
– Ах ты, маленькая ведьма! – зашелся в восторге Энтони, снова целуя ее. – Теперь я точно знаю, что буду любить тебя до конца своих дней!
Глава 31
Дополнительные подробности
Чимниз, 11 часов утра, четверг
Джонсон, полицейский, сняв пиджак, копает.
Сцена похожа на похороны. Друзья и родственники стоят вокруг могилы, которую роет Джонсон.
Джордж Ломакс возвышается с видом человека, которому досталась львиная доля наследства.
Суперинтендант Баттл сохраняет, как обычно, невозмутимость. Похоже, он доволен, что похороны идут вполне благопристойно. Он все организовал не хуже сотрудника похоронного бюро. Лорд Катерхэм выглядит торжественным и подавленным, как все англичане во время религиозных церемоний.
Мистер Фиш в общую картину не вписывается. На его лице нет подобающей случаю серьезности.
Джонсон поглощен своей работой. Вдруг он выпрямляется. Все присутствующие замирают в ожидании.
– Достаточно, сынок, – останавливает его мистер Фиш. – Дальше мы справимся сами.
Всем становится ясна его роль в этой церемонии. Он – семейный врач.
Джонсон уходит. Мистер Фиш с подобающей торжественностью склоняется над ямой. Хирург готов приступить к операции.
Он вынимает небольшой матерчатый сверток и церемонно протягивает его суперинтенданту Баттлу. Тот передает его Джорджу Ломаксу. Этикет полностью соблюден.
Джордж Ломакс разворачивает сверток, вспарывает брезент и засовывает внутрь руку. Сначала он что-то рассматривает у себя на ладони, потом быстро заворачивает это обратно в вату.
Откашливается.
– В этот благословенный миг… – начинает он голосом опытного оратора.
Лорд Катерхэм быстро удаляется. На террасе он находит старшую дочь.
– Бандл, твоя машина в порядке?
– Да. А что случилось?
– Отвези меня немедленно в город! Я сегодня же отправляюсь за границу!
– Но, отец…
– Не спорь со мной, Бандл! Джордж Ломакс утром сказал мне, что ему нужно переговорить со мной с глазу на глаз по крайне, крайне важному вопросу. Он добавил, что вскоре в Лондон приедет король Тимбукту. Я этого не переживу, Бандл, слышишь? Больше никаких Джорджей Ломаксов! Если Чимниз так ценен для нации, пусть нация покупает его! Иначе я продам его синдикату, а они пусть превратят его в отель!
– Где сейчас Коддерс?
Бандл наконец уловила суть ситуации.
– В данный момент, – ответил лорд Катерхэм, глядя на часы, – он еще минут пятнадцать, не меньше, будет разглагольствовать о благе империи!
Еще одно явление.
Мистер Билл Эверсли, не приглашенный на кладбищенскую церемонию, у телефона.
– Нет, правда, я имел это в виду… пожалуйста, не сердись… Ну, так ты, по крайней мере, поужинаешь со мной сегодня?.. Нет. Мне не давали ни минутки продыху. Ох, этот ужасный Коддерс… Говорю, Долли, ты же знаешь, как я к тебе отношусь… Ты же знаешь, что я никогда не любил никого, кроме тебя… Да, я, конечно, пойду на спектакль. Как там говорится? «Девочка застежки расстегнула…»
Неземные звуки. Мистер Эверсли, жутко фальшивя, пытается напевать припев.