— Ни в коем случае, — помолчав, ответил Томми. — Иначе она бы мне ничего не рассказала. Знаешь, мне даже как-то не по себе.
— Понимаю, — сочувственно кивнула Таппенс.
— Я ведь, как и ты, не люблю врать… — Томми слегка покраснел.
— Вот уж что меня нисколько не угнетает, так это вранье, — перебила Таппенс. — По правде говоря, оно даже доставляет мне удовольствие. Гораздо тяжелее другое в те минуты, когда перестаешь врать, становишься самой собой и добиваешься того, чего иным путем ни за что не добиться. Вот как вчера у тебя с Шейлой. Потому у тебя и скверно на душе.
— Пожалуй, ты права.
— Конечно, права. Мне все это знакомо — то же самое получилось у меня с нашим немцем.
— А что ты о нем думаешь? — спросил Томми.
— По-моему, он тут ни при чем.
— Грант другого мнения.
— Ох, уж этот твой мистер Грант! — усмехнулась Таппенс. — Хотела бы я посмотреть на него, когда ты докладывал обо мне!
— Полно! Он признал свою вину, ты получила официальное задание. Чего тебе еще надо?
— Верно, — улыбнулась Таппенс. — Мы получили задание. И мы его выполним… Значит, ты считаешь, что миссис Перенна и есть то лицо, которое мы ищем?
— Во всяком случае, это очень вероятно. Разве кто-нибудь другой вызывает у тебя подозрение?
Таппенс задумалась.
— Пожалуй, нет. Кое-кого заподозрить вообще немыслимо.
— Кого именно?
— Ну, например, мисс Минтон — она типичная английская старая дева. Потом миссис Сирот и придурковатую миссис Кейли.
— Придурковатой можно прикинуться.
— Безусловно, но суетливая старая дева и молодая мамаша — такие роли, в которых нетрудно переиграть, а обе женщины ведут себя совершенно естественно. Что же касается миссис Спрот, то тут еще и ребенок…
— По-моему, даже у разведчицы может быть ребенок, — возразил Томми.
— Но не при себе, — ответила Таппенс. — Поверь, в такие дела детей не впутывают. Уж я-то знаю.
— Снимаю возражения насчет мисс Минтон и миссис Спрот, — заявил Томми. — Но вот в миссис Кейли я далеко не так уверен.
— И, пожалуй, ты прав: она действительно переигрывает — слишком уж идиотский у нее вид.
— Кейли… — задумчиво произнес Томми. — Кейли тоже вызывает известные сомнения.
— Согласна. Миссис О'Рорк?
— Что ты думаешь на этот счет?
— Затрудняюсь сказать. Кое-что в ней меня настораживает — она слишком много видит.
Таппенс вспомнила, что сказала ей толстая ирландка по поводу вязанья.
— Наконец, остается Блетчли.
— С ним я почти не разговаривала. Это уж по твоей части.
— По-моему, типичный колониальный служака в отставке.
— То-то и оно что типичный. Вся беда в том, что перед нами самые обыкновенные люди, а мы ищем в них отклонение от нормы.
— Я немножко поэкспериментировал над Блетчли, — сказал Томми.
— Каким образом?
— Очень просто — несколько совсем обычных вопросов насчет дат, мест и прочего. Скажем, он упоминает Файюм: хорошо поохотился там в таком-то году, в таком-то месяце. В другой раз, в совершенно другой связи, я опять навожу разговор на Египет: мумии, гробница Тутанхамона, словом, что-нибудь в этом роде. Видел он эти штуки? Давно? Разумеется, спрашиваю к слову, так, чтобы не насторожить. Он отвечает, а я сопоставляю ответы.
— И он ни разу не запутался?
— Ни разу, хотя это испытание не из легких.
— Словом, Блетчли пока не попался.
— Нет. Его ответы вполне естественны.
— Итак, результаты отрицательные?
— Вот именно.
— А теперь, — объявила Таппенс, — я поделюсь с тобой своими соображениями…
По дороге в «Сан-Суси» миссис Бленкенсоп завернула на почту. Купила марок, заодно зашла в телефонную будку. Набрала некий номер и попросила мистера Фарадея — так полагалось называть мистера Гранта. Вышла она из будки улыбаясь, затем заглянула в лавку, купила шерсти для вязанья и неторопливо направилась к дому. Подходя к пансионату, Таппенс заметила какую-то женщину. Прижавшись к ограде, незнакомка заглядывала в сад; во всем ее облике было что-то напряженное и тревожное.
Таппенс инстинктивно поднялась на цыпочки, чтобы приглушить звук своих шагов, и подошла к незнакомке почти вплотную. Почувствовав кого-то у себя за спиной, та вздрогнула и обернулась.
Это была женщина высокого роста, уже немолодая — лет сорока, одетая бедно, пожалуй, даже нищенски. Лицо ее резко контрастировало с одеждой. Светловолосая, с широкими скулами, она в свое время несомненно была красавицей, да и теперь еще оставалась ею.
Появление миссис Бленкенсоп насторожило женщину: на ее лице мелькнула тень тревоги, не ускользнувшая от внимания Таппенс.
— Простите, вы кого-нибудь ищете? — осведомилась она.
— Это «Сан-Суси»? — с иностранным акцентом спросила женщина, выговаривая слова медленно, словно заучила их наизусть.
— Да. Я из этого пансиона. Кто вам нужен?
— Говорите, пожалуйста, мистер Розенштейн здесь живут, да?
— Мистер Розенштейн? К сожалению, нет, — покачала головой Таппенс. — Может быть, раньше жил? Хотите, узнаю?
Странная женщина сделала отрицательный жест:
— Нет, нет, я ошиблась. Простите, пожалуйста. — И круто повернувшись, пошла вниз по холму.
Таппенс глядела ей вслед. Что-то в этой женщине возбуждает подозрение. Речь ее не вяжется с манерой держаться. И, конечно, никакого мистера Розенштейна на самом деле не существует — незнакомка назвала первую фамилию, пришедшую ей в голову. С минуту поколебавшись, Таппенс последовала за женщиной. Почему — она и сама не понимала. Просто инстинкт подсказывал ей: «Догони».
Однако, сделав несколько шагов, она остановилась. Преследовать незнакомку — значит привлечь к себе внимание, может быть, даже выдать себя. Она заговорила с женщиной в тот момент, когда уже собиралась войти в «Сан-Суси». Если она теперь пойдет следом за уходящей, может возникнуть подозрение, что миссис Бленкенсоп совсем не то, чем кажется. Нет, миссис Бленкенсоп должна во что бы то ни стало остаться миссис Бленкенсоп.
Таппенс повернула, вошла в «Сан-Суси» и на минуту задержалась в холле. Как всегда после полудня, дом казался вымершим: Бетти спала, взрослые либо отдыхали, либо гуляли. Таппенс стояла в полутемном холле, размышляя о недавней встрече, как вдруг до ее слуха донесся слабый, но хорошо знакомый звук — где-то сняли или положили телефонную трубку. Телефон в «Сан-Суси» находился в холле. Но от линии сделан отвод в спальню миссис
Перенны — там стоит второй аппарат. Томми, вероятно, заколебался бы в такой ситуации. Таппенс не колебалась ни секунды. Она осторожно сняла трубку и поднесла ее к уху. По параллельному телефону кто-то говорил. Голос был мужской.
— …все идет прекрасно, — услышала Таппенс. — Четвертое, как условлено.
— Хорошо, — ответил женский голос.
Аппарат снова звякнул — трубку положили на место. Таппенс нахмурилась. Кто эта женщина, говорившая по телефону? Миссис Перенна? Трудно сказать — по одному слову голос не опознаешь. Вот если бы послушать еще хоть несколько секунд… На освещенный квадрат пола легла тень. Таппенс вздрогнула и положила трубку. В дверях раздался голос миссис Перенны:
— Замечательный сегодня день. Вы уходите, миссис Бленкенсоп, или только что пришли?
Значит, из спальни миссис Перенны говорила не миссис Перенна.
Ответив, что она только что вернулась с очень приятной прогулки, Таппенс направилась к лестнице. Миссис Перенна последовала за ней. Сегодня хозяйка, пансиона казалась еще крупнее, чем обычно, и Таппенс впервые ясно представила себе, как, должно быть, сильна эта атлетически сложенная женщина.
— Мне надо переодеться, — объявила она и заторопилась вверх по лестнице.
На площадке дорогу ей преградила необъятная миссис О'Рорк.
— Боже мой, куда вы так спешите, миссис Бленкенсоп? — басом спросила ирландка, но не подвинулась, а по-прежнему стояла, глядя на Таппенс сверху вниз и улыбаясь.
Как всегда, в улыбке миссис О'Рорк было нечто устрашающее. И внезапно, без всякого повода, Таппенс испугалась. Впереди улыбается огромная ирландка, позади, у начала лестницы стоит миссис Перенна. Ловушка? Таппенс взглянула через плечо. Лицо у миссис Перенны угрожающее. А может, просто почудилось? Вздор, уверила себя Таппенс, вздор! Среди бела дня, в заурядном пансионе приморского курорта… Но весь дом как будто вымер.