— Варьяна, поторопись, — окликнул муж и первым въехал в ворота.
Я не помнила городов моего детства, однако, казалось, что в Южной было всё, что необходимо для жизни. Мы проехали мимо лавки зеленщицы, по случаю хорошей погоды разложившей прилавок на улице для увеличения выручки. На подносах лежало травяное богатство, я успела разглядеть пушистые горки укропа и петрушки, базилик и душицу. Далее по улице располагались продуктовые лавки, ткани, посуда, также предлагали свои товары кузнецы, столяры, швеи.
Напрасно Хель сказал, что здесь мало магазинов. Харчевня обдала нас густым ароматом тушёного мяса со специями. Много было простых жилых домов. Нашлось место даже для детской площадки: на облегчённой полосе препятствий прыгали подростки, на мелких лазилках копошились малыши.
Оставив лошадей на попечение конюхов в большом конном комплексе, мы подошли к одному из длинных домов.
— Офицерское жильё, — пояснил муж, — в каждом доме четыре квартиры. Соседи сейчас на службе, познакомишься потом, — он втащил наши вещи в светлую прихожую, — идём, надо доложить о прибытии.
— Да, знаю, сейчас документы возьму.
Я только мельком глянула в открытую дверь. Конечно, хотелось сразу увидеть мой новый дом, но пришлось умерить любопытство.
Размашистым скорым шагом Хель направлялся к площади. Я торопливо семенила рядом, опасаясь, что сейчас придётся ещё и бежать. Посмотрела на него, собираясь попросить идти помедленнее, и слова замерли. На лице мужа проступала лёгкая улыбка и радостное предвкушение, взгляд устремлялся вперёд, даже движения стали чётче, собраннее.
На площади муж указал на старинное трёхэтажное здание:
— Твоё начальство на втором этаже. Спросишь лери Абрану, — и быстрым шагом направился к комендатуре.
У всех стен комнаты стояли шкафы для хранения документации. Единственное окно было забрано решёткой, как будто здесь не полагались на магические щиты. За большим столом трудилось начальство, оказавшееся худощавой пожилой дамой. Неприязненно глянув на меня, лери Абрана погрузилась в изучение моих документов, не утруждая себя соблюдением правил этикета.
— Полагаю, вы на лошади приехали? Отойдите от стола, вы мне свет загораживаете, — лери ткнула пальцем на место, где мне полагалось стоять, и усиленно замахала веером.
— Да, — я послушно сделала шаг назад.
— Эти животные так сильно пахнут, — проговорила она будто про себя.
Я сделала вид, что не услышала. Ноги ныли, требуя отдыха, но присесть меня не приглашали, а прислоняться к стеночке было слишком позорно. Не будет же она в день знакомства задерживать меня до вечера?
— Почему так поздно? Вас ожидали ещё два дня назад! — резкий голос оторвал меня от самопроверки, лери разглядывала документы.
Это она мне?
— Я вас спрашиваю, — с нажимом подтвердила лери Абрана, — в чём причина, что вы задержались на два дня?
— Следовала за мужем, — я попыталась угадать правильный ответ.
— Но вы знали, к какому сроку необходимо прибыть в крепость? Да? Нет?
— Нет.
— Почему?
Лери Абрана наконец-то подняла взгляд и минуту рассматривала стеллаж, выдерживая многозначительное молчание.
В самом деле — почему? Мне даже в голову не пришло спросить у мужа. Как легко меня ткнули носом в несамостоятельность. Ответить мне было нечего.
— Понятно. — Поджав губы, лери снова уткнулась в бумаги.
Повисла тишина, прерываемая шелестом страниц.
— Почему не указана девичья фамилия?
Мысленно уговаривая ноги постоять прямо, я как можно спокойнее ответила:
— У меня не сохранились детские воспоминания, а в пансионе не сочли нужным давать новую фамилию, поскольку предполагалось, что в аттестате всё равно будет стоять фамилия мужа.
— И с какого возраста у вас «не сохранились детские воспоминания»? — выделила она голосом.
— С двенадцати лет.
— В двенадцать лет уже рожать можно, какое же это детство!
— Да, лери, — самый безопасный ответ из всех пришедших мне на ум.
Будущая начальница изогнула бровь и со значением проговорила:
— Насколько я знаю, в ваш пансион берут только здоровых воспитанниц.
— Да, лери, — кротко повторила я, так запросто причисленная к больным.
— С этим надо ещё разобраться, — проворчала она, — надо же! Подсунуть отличному офицеру… У вас есть заверенное свидетельство лекарей, что амнезия не будет мешать службе? — зашуршали бумажки.