– Ты разочаровала меня, дорогая. Ты пыталась – уйти. Колебалась, когда Кросту требовалась твоя сила. Это недопустимо, ты богиня, ты – мое продолжение. Ты не имеешь права на слабости.
– Акорион обратил против меня всех! Обвинил в своих преступлениях!
Мама резко вскинула руку, приказывая замолчать.
– Твои взаимоотношения с братом меня не интересуют. А вот то, как ты выполняешь обязанности, – очень. Ты проявила слабость, Таара, и я тебя наказала. Наглядно продемонстрировала, какую клетку могу создать для тебя. А ведь это очень мягкое наказание, моя девочка. Я всего лишь чуть изменила ваши судьбы, оставив характеры. Видишь, к чему все пришло? Такая реальность тебе нравится? О такой жизни ты мечтаешь?
– Скажи… – Я облизнула пересохшие губы. – За что ты так ненавидишь меня? За что мучаешь? Я ведь старалась… я была хорошей дочерью. Я сделала все, как ты хотела. Мы сняли проклятие, я не ушла. Зачем ты так?
– Ты плохо усваиваешь уроки, Таара. Теперь ты видишь, к чему может привести твое непослушание. Ты выполнишь мою волю, а если нет – то я навечно запру тебя в каком-нибудь таком – она обвела глазами камеру – мире. Раз за разом будешь проживать одну и ту же историю без шансов что-то изменить. И это была всего лишь демонстрация. Для реального наказания я придумаю мир пожестче. Тебе все понятно?
Я молчала. Хотелось кричать, сломать ко всем чертям проклятую решетку и вцепиться ей в горло, но я молчала.
– Таара, я спросила, понятно ли тебе.
– Да.
– Ты вернешься в свой мир. Затем убьешь брата. Он не имеет права на жизнь, он – ошибка и не должен существовать. А затем вы с Кростом покинете смертных и займете свое место. Вы стали слишком человечны. Это недопустимо. Поиграли – и хватит, оставьте мир смертных смертным. Вы созданы друг для друга и для Штормхолда. Тебе нужно это выучить. Ты поняла меня?
– Да.
– Прости?
– Да, мама. Я поняла.
– Вот и хорошо.
– Но у меня есть условие.
Ее брови удивленно поползли вверх, а на лице появилось выражение, которое можно было описать как «А не слишком ли ты наглая?». Но я упрямо сложила руки на груди, не собираясь играть по ее правилам бесплатно.
– И что ты хочешь?
– Ты уберешь принцесс. Уничтожишь свиту, отправишь их… я не знаю, в хаос, или на перерождение, или растворишь в магии, но Изабеллы, Лорелей и остальных не должно быть рядом со мной.
– Ты не сможешь отгораживаться от душ вечно.
– Они не просто души. Они – привязанные ко мне замученные до смерти девушки. Жаждущие мести. Знающие, как превратить меня в прежнюю Таару, и что-то мне подсказывает, что тебя не устроит мое превращение. Поэтому убери их от меня, и я сделаю все, что ты скажешь.
Пауза длилась так долго, что я заскучала. Апатия мешала как следует проникнуться мамиными угрозами, я просто устала. Мне так часто угрожали, что одной больше, одной меньше, какая теперь разница?
– Хорошо, – наконец произнесла она. – Принцессы отправятся туда, куда и должны. А ты исполнишь свой долг.
– Договорились.
Улыбнувшись, мама протянула мне руку. Прутья решетки превратились в дым, а очертания тюремной камеры поплыли, исказились и вскоре исчезли. Я вложила руку в ее ладонь и, набрав в грудь воздуха, сделала шаг в пустоту.
Сердце зашлось в истерике от нескольких секунд свободного падения в неизвестность. Прежде чем темнота поглотила и меня, я успела подумать, что злодеем этой истории может быть совсем не Акорион.
Странно, что эта мысль пришла в голову впервые.
Проклятый мальчишка.
Темный бог никогда не жалел, что не добил ди Файра руками Оллиса, его забавляло то, с какой ненавистью этот смертный сопротивляется его власти. Он чувствовал глубокий, потаенный страх Бастиана перед тем, что Акорион мог с ним сделать. И он приготовил для него особую участь.
Сестре бы понравилось. Ей нравилось смотреть, как Акорион создает новых тварей. Она находила в этом особую темную красоту, вдохновляла его на новые формы жизни. Он много раз жалел, что Таара не видела превращения Баона.
Проклятый. Огненный. Король.
Он оказался сильнее, чем думал Акорион. Обставил его, как смертного! Его, бога, хозяина тьмы, воплощенный хаос! Одолел в схватке, и не просто одолел, но и забрал оружие, которое должно было уничтожить Кроста и обеспечить беспрекословную верность Таары.
Никогда еще Акорион не чувствовал такой ярости и злости. Даже после того, как очнулся на проклятой Земле, выброшенный Кростом, лишившийся силы, власти, любимой женщины, он не чувствовал такого унижения и бессилия, как сейчас.