Я наконец-то обратил внимания на то, куда попали. На виллу. Здесь совсем другой воздух. Пахнет океаном, солью и свежестью. А ещё жарой. Здесь не середина августа в Москве, совсем другой климат.
Переместились мы в просторный зал. Окна открыты, воздух свободно проходит к нам. Видно много зелени и тропинку, ведущую к воде.
– Предлагаю найти спальню.
– Предлагаю найти душ, – захихикала Катя и… убежала.
Чемоданы остались мне. Ну и ладно. Пусть здесь лежат.
Роман Коршунов сидел на крыше здания. Особенность этой крыши была в том, что с неё открывался вид на дворец князя.
Дворец, который мужчина не сомневался, находится под блокираторами Соколова. Будь Роман стандартным ходоком, то не рискнул бы пытаться пробиться на крышу дворца. А так, имея возможность открывать проходы на расстояние, он день за днём, месяц за месяцем, приходил сюда и тренировался.
Раз до сих пор не поймали, значит его появления оказалось упущеннымы службой безопасности князя. Как и Соколовым.
Роман исходил из того, что за прошедшие годы его кровник стал в разы опаснее. Недавно мужчина узнал, что Эдгард женится. Не на ком-то, а на Екатерине Медведевой. Князь решил породниться с перспективным талантом, что было невозможно на пустом месте.
Исходя из предполагаемой опасности, требовался особый план. Который Роман последние полгода и разрабатывал. Умение пробивать блокировку Соколова было частью этого плана.
Закончив очередную тренировку, Роман поднялся и шагнул в темноту. Сейчас ему было не обязательно махать рукой, чтобы создать стабильный проход. Его способности претерпели изменения…
Коршунов переместился к себе на базу. Носа коснулся запах духоты, жары, пороха и чужого пота.
– Гринго, – повернулся к нему крупный, толстый мужчина, – Ты вернулся.
– Да, – ответил Роман, – Сегодня мы нанесем удар.
– По тому мальчишке и его девчонке? – повернулся к нему толстяк.
Он был одет в длинные штаны и фартук на голое тело. Последний пропитало масло и прочие следы, присущие работе в мастерской.
– Ты подготовил, что я просил? – вместо ответа спросил Роман.
– Конечно, босс. Сделал в лучшем виде.
– Тогда найди мне Гильзу. Пусть собирает людей. Сегодня мы нападём.
«Прости Эдгард, но мне придётся испортить тебе медовый месяц. Но до этого нужно сделать ещё кое-что».
Роман снова шагнул в темноту и оказался совсем в другом месте.
Она стояла на кухне. Готовила что-то. Нарезала овощи, тушила мясо.
Мужчина появился у неё за спиной. Она не услышала его. Продолжала спокойно готовить. Роман прошёл через кухню, не скрываясь и давая о себе знать. Она замерла на секунду, которая для него была вечностью, и выбрала никак не показывать, что заметила его.
Он подошёл и обнял со спины. Уткнулся носом в шею и поцеловал плечо. Руки скользнули по бедрам, погладили живот. Ребенок изнутри толкнул ногой.
– От тебя плохо пахнет, Охотник, – сказала она, не оборачиваясь.
– Чем?
– Прощанием.
Роман вздрогнул. Он понимал, что как бы не готовился, всегда может пойти что-то не так.
«Чёртов Соколов. От него можно ждать, чего угодно».
– Ты придумываешь, женщина, – сказал мужчина холодно.
Та отстранилась, повернулась и посмотрела ему в глаза.
Он никогда её не любил. Случайная связь. Он даже не помнил, как они познакомились, потому что тогда был план. Очередная женщина в потоке тех, среди кого он пытался забыться.
Единственная, кто выделилась из остальных.
– Не уходи.
Она проигнорировала его слова, чувствуя неладное.
На миг Роман задумался.
«Я могу остаться. Могу попытаться её полюбить. Воспитать ребенка. Научить его всему. Скрыться в очередной раз ото всех. Посметь надеяться на будущее…»
Перед глазами встала картина мертвой сестры. Её искаженные от боли черты лица. Высохшая, потрескавшаяся кожа.
– Я не могу.
– Твои демоны пожрут тебя.
Она отвернулась. Роман постоял несколько секунд, развернулся и вышел. Он не увидел, как она плачет.
Через час приготовления были готовы. На улице выстроилось пятьдесят боевиков. Тех, кого Роман отбирал лично.
В том, что он собирался совершить, не было ничего красивого. Не было в этом и чести. Голая месть. Стремление поквитаться с тем, кто отнял последнее. Причинить ему максимальное страдание, какое только сможет.
Что будет делать после этого Коршунов не знал. Нельзя сказать, что эти годы он жил. Скорее существовал. Превратился в бессердечное чудовище, которым двигало одно желание – убить.