Через неделю моя шпионская деятельность закончилась.
Лариса Дмитриевна вышла из учительской и направилась по коридору в кабинет литературы, я шел за ней. Вдруг она резко развернулась, и я остановился как вкопанный в нескольких метрах от нее.
– Павел ты что следишь за мной? – спросила она меня с хитрой улыбкой, – Как выйду из учительской вижу тебя.
– Нет, – в замешательстве ответил я и свернул к лестнице.
Постепенно я смирился с этим новым состоянием и начал переосмыслять свою жизнь. В моей жизни появилась не новая футболка, или кассета с новой записью любимой группы, в моей жизни появилось новое чувство, которое я до этого не испытывал. Любовь. Об этом говорят в каждом фильме, об этом прочтёшь в каждой книге, каждая песня про любовь, как будто это что-то обычное в жизни человека. Но что делать парню, которому скоро семнадцать лет, когда он влюбился? Я не читал ни одной книги с названием «Совет, если влюбился в семнадцать лет». Не видел документальных фильмов «Что делать если в семнадцать лет сносит крышу». Почему есть уроки начальной военной подготовки, но нет даже факультатива «Подготовка к душевным терзаниям». Что делать, когда влюбился? К кому подойти с этим простым вопросом? Все знают об этом, но никто не может дать совет. Если видны тучи на небе, тебе говорят: «Скоро пойдёт дождь, возьми зонтик». А если парень сходит с ума, всё время думает о девушке, значит он влюбился. Что ему взять? Я не знаю, как у девчонок, но, наверное, когда у них начинаются месячные, они знают, что можно подойти к маме рассказать об этом и мама скажет, что с этим делать. А что делать парням, когда они влюбляются? Я даже представить себе не могу, как подойти к отцу и сказать: «Пап я влюбился. Что мне делать?» Что он может тебе предложить? Что он понимает в любви? Если взрослые знают это чувство, почему они не могут предугадывать момент «когда у тебя скребут кошки на душе» и сказать: «Сынок подойди ко мне, я тебе расскажу, что делать.» Наверное, они в своей суете забыли, что с парнями, которым почти семнадцать лет такое происходит. Или думают, что, если «закроют глаза» на эти удивительные перемены в своих детях, и оставят их один на один с этими переживаниями, сделают их сильнее. В голове парня, которому почти семнадцать лет, происходит построение вселенной, в которой умещается и группа Наутилус Помпилиус, и Георг Вильгельм Фридрих Гегель, и жвачка Дональд за рубль у фарцовщика Гриши, и Жан-Клод Ван Дамм с потрясающей растяжкой и Марина Цветаева, и джинсы-пирамиды, и плейер Сони с Михаилом Булгаковым. И все эти вещи имеют огромное значение в этой вселенной. А любовь изменяет ее структуру. Ты по-новому начинаешь слышать слова песни «Я пытался уйти от любви», в мудрёных текстах Гегеля ты ищешь строки о душе и смысле жизни, и не понимаешь, как Марина Цветаева могла написать «Есть на свете поважнее дела, страстных бурь и подвигов любовных», потому что то, когда на тебя сваливается любовь это и есть самое важное. Что может быть важнее чем те мысли, чувства и переживания, которые происходят с тобой когда ты думаешь об этом человеке? Когда ты вспоминаешь её глаза, когда тебе хочется взять ее за руку, вдохнуть запах её волос, поцеловать её губы и закричать на весь мир «Я люблю этого человека!» А через мгновение у тебя от тоски сдавило грудь, потому что сегодня выходные и ты не увидишь её еще два дня. Все одноклассники радуются свободе, можно не вставать в семь утра, а тебе хочется, чтобы эти проклятые выходные побыстрее исчезли, и ты вновь сможешь увидеть её. Все выходные ты слоняешься по улицам, ходишь по рынку, по магазинам, высматриваешь её в очередях и молишься, чтобы Бог послал тебе возможность совершенно случайно встретить её или, хотя бы на секунду увидеть эту любимую, знакомую фигуру, съесть её глазами, засунуть её в память и еще два дня жить этим воспоминанием. Когда стану взрослым я обязательно напишу книгу под названием «Что делать парню, которому почти семнадцать лет, когда ему как глоток воздуха нужно увидеть любимую девушку.»
Я очень люблю читать. Я был записан во все библиотеки нашего поселка. Пастернак, Бердяев, Есенин, Гроссман, Ахматова. Писатели, поэты, мыслители открывались для меня, как тайное знание. Я по крупицам собирал о них информацию из каких-то газет, журналов и телепередач. Начиная со старших классов в школе мне было всё менее интересно. Скучные уроки, серые неинтересные разговоры одноклассников. Класс был разбит на группы по интересам. Но наши интересы не совпадали. Тупой юмор, обсуждения «кто-с кем, как, зачем» и поиск развлечений, которые даже описывать противно. Не было ни одного человека, с кем мне было бы интересно пообщаться, поэтому я больше удовольствия находил в одиночестве и в чтении. Читая, я как будто разговаривал с автором. С Джеком Лондоном, который рассказывал о золотоискателях мне было интересней, чем с Остапчуком, с его рассказами кто вчера на дискаре был во что одет? Я предпочитал при возможности вообще не приходить в школу. Родители не появлялись там уже целый год, и я, пользуясь этим, спокойно прогуливал каждый день по 3-4 урока. Утро начиналось так. Я как обычно собирал портфель, одевал форму, делал вид, что боюсь опоздать и выходил из дома. Возле почты я поворачивал на железнодорожный вокзал, дожидался пригородного поезда и спокойно ехал в райцентр. Ходить полдня по своему району было нельзя, меня бы увидели соседи, знакомые родителей, учителя, одноклассники и на следующий день было бы известно, что я прогуливаю. Ходить в соседний район, Первомайский, было опасно. Два района нашего поселка враждовали со времён наших отцов, надо было иметь очень вескую причину, чтобы там прогуливаться без дела даже днём. Через пятнадцать минут тебя догонят на великах местные и устроят допрос- по какой причине ты «руки в брюки» в их районе. А если ты вечером набрался наглости и попёрся сюда, то порванные штаны, фингал под глазом гарантированы. Каждые выходные в каждом районе была своя дискотека. В нашем, Центральном, она была на танцплощадке, а на Первомайке- во Дворце культуры. Когда наши девчонки после дискаря расходились по домам, а пацанам ещё не хотелось спать, брали нунчаки, кастеты и «шли на танцы» на Первомайку. Если не было договорняка о том, что драка будет в каком-то определённом месте, то всё происходило спонтанно прямо в здании Дворца культуры. Но заканчивалось всё быстро, приездом милиции, отделение которой было в ста метрах от дворца культуры. Если был договорняк, то это решалось на уровне старшаков. Они определяли место, количество присутствующих и выбор оружия. Но такие баталии случались крайне редко. Нужен был весомый повод, например, первомайские отмахали впятером одного нашего без весомой причины. Старшак нашего района был Мирон, Серёга Мироненко. Он уже отслужил, а заодно и отсидел. Посадили его прямо в армии. Он табуретом проломил голову сержанту, двоим дембелям переломал ноги и руки, а вовремя допроса сломал челюсть следователю, который хотел отмазать дембелей. Мол, это он заставлял дембелей чистить сапоги всему взводу. Про Мирона ходила куча легенд. Его имя в нашем посёлке вызывало уважение у всех, кто с ним был знаком, и дичайший страх у тех, кого им пугали. Егор учился с Мироненко в параллельных классах. Они были знакомы, но не дружили. Егор его не боялся, просто принципиально избегал общения с ним. Но я слышал, что Мирон о Егоре был хорошего мнения и уважал его. Я даже видел один раз, как они пожали друг другу руки при встрече и о чем-то разговаривали. Мирон был очень мстительный, никому никогда ничего не прощал. Однажды он услышал, что кто-то с Первомайки хвалился что накостылял ему в драке «один на один». Мирон «пересчитал рёбра» каждому от кого это сплетня дошла до его уха и нашёл хвастуна. Его насильно затащили машину и привезли на поляну, где стояло человек пятнадцать, которые слышали его байку и устроил ему при всех драку «один на один». Он измолотил его так, что кровью была забрызгана вся поляна. Его довезли в бессознательном состоянии до скорой и выгрузили, как мешок возле ступеней. Я никогда не был участником этой «вечной войны» между районами, но и нарываться на неприятности не хотел, поэтому свободное время проводил в райцентре, где днём было безопасно и намного интересней чем у нас в посёлке. Если денег на кинотеатр не было, я шатался по магазинам. Первый на моём пути был конечно же букинистический, если я находил интересную книгу, засовывал ее поглубже во второй ряд полки в надежде, что ее не купят пока у меня не появятся деньги. Потом заходил в универмаг, в отдел комиссионки, где рассматривал новые двухкассетные магнитофоны, которые поступили в продажу. Донимал вопросами продавца, как перезаписывать с магнитофоном на магнитофон, как записать звук с телевизора, как записать с кассеты на кассету. Вскоре продавцы стали игнорировать мои вопросы, а иногда попросту указывали на выход. Но главным пунктом моего маршрута была студия звукозаписи в кинотеатре Октябрь, куда можно было принести свою магнитофонную кассету и заказать по каталогу любую запись западных исполнителей. Так я открыл для себя электронную музыку. Группы Yello и Depeche Mode стали моими кумирами. Через месяц у меня была вся их дискография. Услышав любую композицию