Перед тем, как сломать оболочку, Пайпер представила, что закрыла разум стальным барьером воли. Она не поддастся Натании. Она не потеряет контроль.
Покрытие разбилось в ее ладони.
Магия Сахара хлынула в нее бурей с молниями. А следом прибыла и Натания.
В этот раз Пайпер ощутила удар по разуму. Сила атаки сотрясла ее, и она пошатнулась на месте. Удерживая изо всех сил барьер, она подняла кулак, сжав в нем Сахар, сосредоточившись на ближайшей башне. Сила накапливалась в ней, обжигала нервы, уже причиняя боль. Она опустила кулак резким движением.
Сила обрушилась на башню. Серебряный свет вспыхнул и чуть не ослепил Пайпер.
Свет гас, ее сердце билось в горле. Башня стояла. Она не пострадала.
Нет! Даже силы Сахара не хватило? Та машина с лей-линией могла питать и щит. Ни один барьер не мог выдержать Сахар.
Ей нужно было больше. Стиснув зубы, Пайпер призвала больше магии. Она бушевала в ней, вызывая агонию. Натания ударила снова, врезаясь в разум Пайпер с сокрушительной силой. Пайпер охнула, сжавшись, подавляя Натанию и боль от накапливающейся силы.
— Нет! — выдавила она.
Она подняла руку, игнорируя дрожь. Пылающая агония. Безумие и ярость. Она сосредоточилась не на одной башне перед собой, а на всех четырех, собрала их в голове и отметила как мишени. Сила все больше накапливалась в ней.
Чтобы уничтожить защиту над Асфоделем, им пришлось атаковать башни по сторонам одновременно. Все четыре башни питал один источник, так что щиты явно были связаны. Может, хватит попадания по всем четырем. Она должна попробовать.
Она вобрала в себя еще больше силы, ощущала, как магия терзала ее. По ее разуму снова ударили будто тараном, чуть не лишив ее власти над собой одним ударом. Пайпер закричала, пытаясь удержать себя и силу Сахара, Натания ударяла снова и снова, не сдаваясь.
Дрожа с головы до пят, она подняла руку, собирая бушующую бурю под свой контроль. Пайпер сосредоточилась на башнях, уточняя мишени. Звуковые волны гудели, как бесконечный взрыв, пульсируя в ее голове.
Она вдохнула, готовясь обрушить атаку.
Натания врезалась в ее разум снова, терзая ее защиты, как торпеда. Разум Пайпер разорвало, и ее засосала тьма.
* * *
Агония. Искажение, падение. Борьба.
В ее разуме, в странной далекой тьме, они с Натанией боролись за власть. Не было ни мыслей, ни стратегии. Как-то все это рассеялось, когда их разумы столкнулись. Теперь была только яростная битва за власть.
Она была в разуме Натании, но и та была в ее разуме — они сплелись, их воспоминания и эмоции смешались.
В пылу боя Пайпер ощущала, как обрывки Натании проникают в нее. Пульс эмоции — боли, что копилась веками, одиночества и потери такой силы, что они смогли бы жить сами, отчаяния и едкой горечи. Пятьсот лет ненависти превратили ее разум в смертоносное оружие.
В том отстраненном внутреннем мире Пайпер ощущала себя, вспышки того, что вело ее вперед: отчаяния, страха, желания, тревоги. Пылкая ненависть Натании прорезала все это. Но в глубине себя, в душе, ее сердце оставалось сильным. Любовь была ярким огнем в ней, ей нужно было выжить, вернуться к Эшу, Лиру, к ее отцу, дяде, друзьям. Она не могла подвести их. Не могла.
Их сознания спутались, они терзали слабости друг друга, пока не осталось только горькое желание Натании причинить боль и безумное желание Пайпер не подвести любимых. Они столкнулись, огонь и боль, они разорвались на клинки эмоций друг друга.
«Впусти меня! — кричала Натания где-то в ее голове. — Тебе не победить!»
Пайпер боролась с ненавистью женщины. Она снова ощущала боль и одиночество, потерю и отчаяние, бесконечные годы, за которые безумие в ней усиливалось. Ее душа привязана к безжизненному камню. Предательство возлюбленных, которое она вспоминала в плену снова и снова, ведь только это осталось с ней. Это терзало ее. Одну. Она так долго была одна.
Сочувствие заполнило разум Пайпер.
«Не смей жалеть меня, — яростно завизжала Натания. — Прочь! Теперь это тело мое!»
Пайпер должна была злиться или даже ненавидеть женщину, что пыталась уничтожить ее. Но нити души Натании сплетались с ней, и она не могла. Она ощущала лишь сострадание. И все ужасные поступки Натании все еще не были такими же подлыми, как поступок Маахеса и Ниртарота с ней.
«Нет! — выла Натания. — Хватит!»
Одиночество. Сотни лет одиночества в плену. И еще сотня. И еще. Только уединение, невыносимая боль и растущее безумие, и этому не было конца. Сочувствие пропитало истерзанный разум Пайпер. Натания так сильно пострадала. Она не заслужила того, что они сделали, и не заслужила ненависти Пайпер.
Любовь поднялась из глубины вслед за сочувствием: ее любовь к Эшу, друзьям и семье — и ненависть Натании не могла коснуться этой эмоции. И с силой, рожденной из этой любви, она прорезала защиту женщины, добралась до нее и, не думая, предложила безмолвное сочувствие боли Натании.
И в странном темном месте в их спутанных сознаниях Натания закричала от боли и отчаяния. Ее воля к сражению разбилась, и борьба между ними угасла.
* * *
Натания плакала.
Сидя на мягких матах, Пайпер прижимала женщину к себе. Они сидели в углу тренировочного зала в Консульстве Гриффитса. Ближняя стена была в оружии всех форм и размеров, дальнюю стену украшали мишени и куклы в форме людей.
Пайпер осмотрелась, обнимая Натанию. Сюда она уходила, когда была ученицей, в тихое место, где могла спрятаться, когда все было плохо — в этой комнате она ощущала себя сильной, тут она управляла ситуацией, это место она любила. Теперь оно было только в ее памяти.
Это и было воспоминание. Ее воспоминание. Они с Натанией были в ее разуме, а не наоборот.
Пайпер потирал плечо Натании, женщина всхлипывала, ее тело содрогалось. Она ощутила разум и душу Натании, это разбило ее сердце. Слезы лились по ее лицу, капали с ее подбородка.
— Почему, — плакала Натания, — ты такая мягкая?
Пайпер продолжила потирать ее плечо.
— Как я могу ненавидеть тебя?
— Ты ненавидела меня до этого.
— Раньше я не понимала.
— Я могла победить, — плакала Натания — Если бы ты не… — всхлипывала она. — Я любила их. Почему они так поступили?
Она крепче обняла Натанию. Женщина любила Маахеса и Ниртарота всем сердцем, она хотела лишь любви в ответ. Им нравилась идея — сильная и уверенная женщина, что смело влекла их обоих — но они не любили ее по-настоящему. Она была игрушкой, наградой. Они не испытывали сильных чувств. Они не любили ее.
Пайпер не думала об это, когда отпустила негатив и укутала Натанию сочувствием. Она просто хотела хоть немного облегчить боль женщины. Она не ожидала, что это сломает волю Натании к сражению. Она ничего не ожидала.
Она отодвинулась и убрала руки от Натании. Женщина вытерла щеки и убрала волосы с лица. Она посмотрела на Пайпер.
— Я просто хотела шанс пожить еще раз, попробовать.
Пайпер коснулась ее руки.
— Я знаю. Все хорошо.
Слезы покатились по ее лицу.
— Не заставляй меня возвращаться. Я не выдержу… Я не могу… нет…
Пайпер сжала ее руку и нежно улыбнулась.
— Тебе не нужно возвращаться. Не знаю, что будет дальше, есть ли после этого другая жизнь или только покой, но твое время давно прошло.
Надежда с болью озарила глаза Натании.
— Так… все кончено?
— Думаю, да.
— Пожалуйста, — прошептала она, сжимая Пайпер. — Я просто хочу, чтобы это закончилось.
Пайпер обняла Натанию, прижала ее к себе, как расстроенного ребенка.
— Закрой глаза, — шепнула она Натании.
Та уткнулась лицом в плечо Пайпер, крепко прижалась, как одинокий ребенок, которому было очень больно. Пайпер закрыла глаза и сосредоточилась на любви и сострадании. Она окутала ими Натанию, заполняя раны, оставленные предательством и заточением, успокаивая бурлящую ненависть и едкую горечь.
Натания тихо вздохнула, напряжение покинуло ее тело. Она обмякла в хватке Пайпер, и та ощущала, как спокойствие растекается в Натании, прогоняя жестокость и оставляя только меланхолию и тихую ноту надежды.